Елизавета Дворецкая - Кольцо Фрейи
– Но, наверное, у Харальда есть какие-то основания для таких странных желаний? – Тюра с вопросительным видом повернулась к младшему сыну.
– Да уж конечно, они у меня есть! – живо заговорил тот. – Или вы не слышали, что нам вчера сказал этот надутый глухарь в крашеном платье? Христианские конунги получают свою власть не от предков, не от тинга, а только из рук самого бога! И только богу они дают отчет в своих решениях и действиях! Или вы не знаете, сколько конунгов лишились власти, а то и жизни, из-за несогласия с тингом, с кем-то из сильных хёвдингов, а то и просто потому, что наступил неурожай и богам понадобилась хорошая жертва? Что бы ни случилось в христианской стране, короля не принесут в жертву ради урожая и мира!
– Но ничего подобного не было уже сколько лет! – воскликнул Кнут.
– Не было, но ведь может быть! Древний обычай это позволяет, и если дела пойдут плохо, о нем могут вспомнить. Я, конечно, посмотрю на того, кто попытается принести в жертву меня, но в христианской стране никто не имеет права даже помыслить о таком деле. Конунга, каким бы он ни был, поставил над страной бог христиан, и тот, кто не повинуется конунгу, идет против самого бога. Христианские проповедники учат довольствоваться малым, принимать свою судьбу без возражений и, главное, во всем повиноваться конунгу! Христиане верят, что чем хуже человек живет здесь, в Мидгарде, то тем лучше ему будет после смерти в Асгарде… ну, или где там живет Христос. А поэтому, – в воодушевлении Харальд заговорил быстрее и громче, чтобы слушатели не потеряли нить рассуждений, – чем больше бог любит человека, тем более суровые испытания и несчастья ему посылает. Ну, вы понимаете? Чем хуже нам живется, тем, стало быть, сильнее нас любит бог и тем больше мы должны радоваться и благодарить его, ожидая после смерти гораздо лучшей жизни!
– Ты говоришь совсем как их проповедники, – с некоторым удивлением заметила Тюра.
– Потому что было бы нехудо, если бы эти речи дошли до каждого пастуха и рыбака! От этого было бы лучше всем: им – потому что они стали бы считать голод и прочие несчастья благом и сделались счастливее, нам – потому что бедным и притом счастливым народом гораздо легче управлять! И для того, кто хочет объединить страну и править всей Данией, она наиболее подходящая, вот что я вам скажу!
– Тише, Харальд! – Тюра в испуге бросила взгляд на кровлю, будто боясь, что гнев богов поразит ее слишком дерзкого сына немедленно. – Я все жду, о чем же вы хотели советоваться со мной.
– Да, с тобой мы хотели посоветоваться о семейных делах, в которых женщины понимают больше мужчин. – Горм улыбнулся жене, а Кнут просиял и бросил на Гунхильду веселый взгляд. – Мы подумали, будет не худо, если Отта, глазами нашего гостя Хорита, увидит, что мы не намерены уходить из Южного Йотланда и что у нас есть возможность его отстоять. А заодно и запастись убедительным доводом для Олава, если он все же приведет войско – из Швеции или из Рёрика, куда его там тролли унесли… Но не годится дурно говорить о будущем родиче. – Он взглянул на Гунхильду. – Нашему сыну Кнуту пришлась по нраву единственная дочь Олава, и нам думается, что лучшей невесты он не смог бы себе найти. Что вы скажете, мудрые женщины, если на День Госпожи мы объявим обручение?
Гунхильда вздрогнула, Асфрид переменилась в лице. Тюра ответила не сразу и обратила к двум своим гостьям взгляд, полный замешательства. Конечно, она думала об этом, но Асфрид избегала разговоров о возможном замужестве внучки.
– Конечно, я была бы рада приобрести такую замечательную невестку… – начала Тюра и замолчала в нерешительности.
– А я была бы рада знать, что и после замужества моя внучка будет зваться Гунхильдой дочерью Олава, – многозначительно заметила Асфрид. – Какую свадьбу ты имеешь в виду, Горм конунг? Такую, при которой за невесту платят выкуп, на которой пьют при свидетелях свадебное пиво, а потом подают «невестину кашу», при которой почтенные знатные люди отведут твоего сына к постели моей внучки, а наутро она получит от него достойный ее рода подарок? Ты имеешь в виду такой брак, дети от которого будут гордиться своей матерью, а не стыдиться ее?
– Разумеется! – охотно подтвердил Горм. Гунхильда при этом невольно бросила взгляд на Харальда и заметила, что он усмехнулся. – Я не больше тебя желаю, чтобы чести твоей внучке был нанесен урон. Мы справим свадьбу по всем правилам, принятым у знатных и достойных людей. Клянусь асами, я желаю этого всем сердцем.
Асфрид, не отрываясь, смотрела на Горма, он на нее. Оба они знали, о чем сейчас должно быть помянуто. Такой свадьбы, о которой они говорили, не бывает без приданого.
– И что же ты хочешь получить в приданое за моей внучкой? – наконец произнесла Асфрид.
– Уж у кого, а у вашего рода не возникнет сложностей с таким простым делом! Вы ведь не бедняки какие-нибудь! Род Олава Старого владеет немалым богатством: у вас есть усадьба Слиасторп, есть еще несколько усадеб, как я слышал, в других местах вашего края, есть право собирать дань с южных йотландцев и подати с Хейдабьора. Твоя внучка может принести мужу немало приданое – землей, скотом, челядью, дорогой посудой, красивыми платьями, золотом и серебром. Думаю, вы не будете жалеть добра для такого случая. Ведь она, как жена моего старшего сына и первого наследника, станет со временем королевой Дании! Всей Дании! – подчеркнул Горм. – Ты сама понимаешь, как мудрая и сведущая женщина, до чего глупо скупиться в таком деле.
– Мой род никогда еще не попрекали скупостью, – обронила Асфрид. – И невесты из нашего рода всегда приносили мужьям достойное приданое – золотыми кольцами и серебряными браслетами, нарядными франкскими одеждами, скотом, рабами, железными котлами и позолоченными чашами. Для моей внучки было приготовлено немало такого добра, и все оно хранится в усадьбе Слиасторп.
– Я и не сомневался в этом! – обрадовался Горм. – Но, чтобы не мелочиться, не стоит вывозить все это оттуда. Думаю, будет лучше, если в приданое твоей внучки пойдет вся усадьба Слиасторп – с ее пашнями и пастбищами, пастухами и коровницами, скотом, припасами, утварью и прочим, что ты перечислила. Случай того стоит – будущая королева всей Дании не может выходить замуж, будто дочка простого бонда, что получает корову, пару подушек, тюфяк и два платья.
– Рассуждения твои справедливы. – Асфрид подавила вздох. – Но не запрашиваешь ли ты больше, чем можешь получить от меня? Хозяин Слиасторпа – мой сын Олав, я не вправе распоряжаться имуществом без его ведома.
И все находящиеся в женском покое прекрасно понимали, о чем идет речь: Горм хотел получить не одну усадьбу, а весь Южный Йотланд, хозяева которого владели Слиасторпом.
– Законы позволяют взрослой женщине, тем более вдове, распоряжаться имуществом семьи, если в ней не осталось мужчин, особенно когда женщина такого высокого рода, как ты, фру. Ведь ты не знаешь, где твой сын Олав? Ты даже не можешь утверждать, что он еще жив. Или у тебя есть от него какие-то вести?
– Какие вести я могу получить от сына, находясь в твоем доме? – Асфрид снова вздохнула. – Но мы ведь не имеем и вестей о его смерти. А пока она не доказана, хозяином Слиасторпа является мой сын.
– Ты – его мать, твой муж умер, ты – старшая в роду, и это достаточное основание для тебя распоряжаться оставшимся без присмотра имуществом. К тому же… нам небезызвестно, что отец твоего покойного мужа, Олав Старый, завладел усадьбой Слиасторп благодаря военной силе, а закрепил права своего рода путем брака его сына Кнута с тобой. Ведь это твой отец, Одинкар конунг, потомок Годфреда Грозного, владел Слиасторпом и Южным Йотландом, пока туда не явились шведские Инглинги. И благодаря твоему браку властители остальных датских земель признали их владетелями этой части страны. Что было хорошо для наших предков, то хорошо и для нас. Что случилось с тобой и было признано законным, то будет законным и для твоей внучки. Нам известно, что ты носишь титул Госпожа Кольца и хранишь кольцо клятв, благодаря котрому власть Инглингов считается законной. Именно ты можешь передать это кольцо твоей внучке, а вовсе не твой сын Олав. Ты имеешь преимущественное право распоряжаться усадьбой Слиасторп и всеми прилегающими землями. Я готов признать и признаю это право за тобой. И надеюсь, ты распорядишься им с присущей твоему роду и возрасту мудростью, во благо себе, своей внучке и всей Дании.
– Я – всего лишь старая женщина, Горм конунг, – вздохнула Асфрид. – Я и моя внучка находимся в твоей воле. Ты можешь склонить меня к согласию на вещи, которых не одобрит мой сын. Но я, возможно, не смогу склонить его согласиться с подобными моими решениями. Не лучше ли мне не давать обещаний, которые, возможно, не будут выполнены?
