Наталья Мазуркевич - Скандал – не повод жениться!
– Все блюда готовили исходя из людских предпочтений. Попробуйте, – напомнил мне о еде риентанец. – Если у вас возникнут какие-либо вопросы, зададите их после насыщения. Пока люди голодны – они не способны мыслить здраво, мне же нужно ваше сознание, а не голые эмоции. Ешьте.
Доказывать инопланетнику, что я и с Косичкой неплохо перекусила, не рискнула. Кто их знает, этих далеких и ужасных, вдруг и насчет отказа от еды у них свои предрассудки. Решит еще, что я его объедать не хочу, вся такая правильная и смущенная, и будет мне несчастье лицезреть его всю оставшуюся жизнь. Думаете, выдумываю? Плавал по Сети ролик «Как узнать, что ты нравишься девушке?», давал советы… Я после этого ценнейшего источника сведений о девушках на свидания в кафе ходить перестала, не говоря уже о ресторанах. Никто же не делал сноску, что девушки с маленьким желудком по определению едят меньше, но чаще. И я просто не могла в себя впихнуть побольше, чтобы парень уже, наконец, отстал со своими догадками.
– Все, не могу больше, – расковыряв отбивную и поклевав салата, сообщила я, надеясь, что старшенький лучше информирован о людях и данные получил не из Сети.
– Хорошо, – кивнул Анфатанар и поднялся со своего места. – Прежде, чем я начну, вы должны подписать кое-какие документы.
– Документы? – фальшиво удивилась я. – Какие?
– О неразглашении, – улыбнулся риентанец, выкладывая передо мной, судя по толщине, договор на продажу души и всех прочих частей по отдельности с полной инструкцией по эксплуатации.
– Я прочту? – осведомилась я, вцепившись в бумаги как клещ.
– Это стандартная форма, можете поверить мне на слово, ничего интересного там нет, – не моргнув глазом, соврал мне мужчина. Почему я так решила? А зачем убеждать бедную глупую девушку, что бумаги читать не стоит? Не проще ли дождаться, пока она сама перегорит на первой странице и поставит подпись, только бы не засорять свой мозг таким количеством лишней информации.
– Никогда не видела стандартных риентанских договоров, – счастливо, как юрист-мазохист, заявила я и отлистнула первую страничку. О, великий мелкий шрифт, мы обрели друг друга!
Обрели, чтобы не расстаться в ближайшие двое суток. Через час увлеченного чтения я поняла, что тихое вежливое покашливание, по которому я отмеряла каждые десять минут, сменяется недовольным рыком, раздававшимся уже чаще.
– Госпожа Шалей! – громко, чтобы я не могла проигнорировать, обратился ко мне этот невозможный любитель подлянок – никак иначе я не могла назвать того, кто придумал сумму неустойки! – Вы закончили?
– К сожалению, я имела честь ознакомиться только с первыми двадцатью тремя страницами. Если вы позволите, я продолжу ознакомление, чтобы не подвести вас и себя под выплаты штрафа.
– Читайте, – сквозь зубы позволил Анфатанар.
– Благодарю, – расплылась я в улыбке. Так его, ужин, в смысле, нечего смущать мой желудок несварением!
Что может быть лучше вечера в приятной компании и тишине? Конечно, только вечер в неприятной компании, которой приходится терпеть твою нерасположенность к разговорам и иным занятиям, кроме одного, напрямую связанного с противным крючкотворством, погореть на котором может не только жертва, но и паук. Крючки для последнего я и искала, ведь после подписания талмуда я уже ничего не смогу изменить, а вот пункт сто семнадцать с «компенсацией любым удобным для стороны А способом» меня несколько нервировал. Хотелось бы поподробнее про способы компенсации морального ущерба риентанской стороне. А то где надо – мне – конкретики не водилось, а где не надо – опять же мне – подробнейший перечень.
– Что вы предпочитаете на завтрак? – прервал мои затянувшиеся бдения мужчина, поднимаясь и бросая взгляд на часы. В отличие от большинства землян, он их еще носил – обычные, механические, не подверженные всяческим вирусам и не устраивающие перезагрузки на пустом месте. Я завистливо вздохнула: дорогое удовольствие – отсутствие контролирующих программ, мало где осталось, почти не выпускают.
– Простите, что? – Я еще не успела отойти от перечня закрытых тем. Тут имелось все, от цвета носков до количества пуговиц на форме.
– Завтрак. Что заказать вам?
– Кашу, рисовую, без варенья, – четко, едва ли не по уставу, ответила я, и взгляд благополучно съехал на начало сорок пятой страницы.
– Вы можете идти, – неожиданно – а ведь мог сделать это еще три часа назад! – разрешил мужчина и поднялся. – Я бы хотел еще поработать. Один.
– Плодотворной работы, – быстро пожелала я, подхватила талмуд и белочкой, в два прыжка, покинула комнату. Вот еще, буду я ждать, передумает – и придется вдвое больше страдать.
Разумеется, ни о каком чтении в номере речи идти не могло. Возьму документы и продолжу читать за завтраком, а там, глядишь, и обед, и ужин потом, и остановка в каком-нибудь обитаемом мире. И чемодан собрать бы не забыть…
До своей комнаты я добиралась кругами. Не потому, что не хотела спать или руки не отваливались от кипы бумаги, а потому, что хотелось мне взглянуть на обстановку внизу. У платформ дежурила охрана, бортики отгородили лентой, какой распределяют людей у входа в клубы, – не подобраться. Или кто заметит, или грохнешь о пол подставку – и тоже все заметят.
С сожалением оглядывая перила, я понимала, что если мои выводы верны, то и внизу кто-нибудь смотрит с тоской наверх, в ожидании хорошего кадра или целой сенсации, а значит, ползти придется на четвереньках с готовностью отползать в тылы.
На горизонте показалась давешняя инсталляция. Синяя пластиковая ручка недовольно сопела, словно осуждая поставленных рядом с ней товарок. Громкость сопения и интенсивность навевали мысли о том, что где-то там не первый час отходит от неприятного разговора Косичка. Больше никого из встреченных мною здесь риентанцев я не могла представить запертым в пластиковой конструкции наедине с собственными переживаниями. Хотя, при должной сноровке и запасе паралитиков, засунуть можно было кого угодно и куда угодно, но вот заставить стонать и вздыхать, как девчонка в пору первой неразделенной любви… На такое был способен только Косичка.
– Танан? – позвала я. Стучать по пластику не стала: незачем заставлять беднягу ко всему прочему еще и глохнуть по вине какой-то человечки.
– Мари? – из отверстия между крышкой и корпусом показалась цветная головушка страдальца. – А почему ты здесь?
– Мимо проходила, – развела я руками. – Решила на памятные места взглянуть. Твой братец меня здесь поймал, когда я уходила от погони.
Мой голос приобрел загадочные нотки – ну, мне так показалось. По крайней мере, Косичка заинтересованно покосился в мою сторону и перестал горестно вздыхать. Еще бы, не ему тут ногу вывихнули!
– Дюжина страшных риентанских вояк бежали за мной по пятам. Каждый угол мог стать последним в моей карьере. Камера больно била по ребрам, но я не останавливалась!.. – Лицо Танана наконец приняло недоверчивое выражение. Правильно, камеры со мной не было, когда я вернулась.
– На одном перекрестке меня настигли, но героическими усилиями, превозмогая боль в сердце и игнорируя потеки пота, я сопротивлялась аресту! – Косичка начал улыбаться. – Выведя из строя всю вражескую рать, я… – Малец не выдержал и заржал. Мой смех раздался секундой позже: ну не могла я так врать с каменным лицом.
– Ты! Победила дюжину риентанцев! – Он каким-то чудом избежал столкновения с пластиком, пытаясь выползти из укрытия. На будущее, смеяться во время попыток выбраться из замкнутого пространства я крайне не рекомендую: череп может пострадать. – Я не могу… Брат слышал?
– Ему будет неинтересно. Он правду знает, – хмыкнула я, опускаясь на пол у ручки. – А ты что тут забыл? Тоже решил по местам памятных сражений пройтись?
– И не надо так снисходительно смотреть! – одернул меня Косичка: – Я в этой ручке шесть часов отсидел, пока на корабль все туристы не загрузились и мы не отбыли. Думаешь, удалось бы мне по палубе погулять, если бы не это?
– А Митран тебя просто так, по доброте душевной, не заметил, – хмыкнула я, припоминая обстоятельства нашего знакомства.
– Не по доброте, а за услугу. Он мне должен был. И знаешь, чего мне стоило заставить его так подставиться, чтобы вытребовать пропуск?
– Даже не представляю, – призналась я и потрепала Косичку по голове. – Голова!
– Угу. А все ко мне как к ребенку относятся. Вот и ты туда же, а я, между прочим, сильнее тебя раза в три, а может, и во все четыре.
– Ага, и летать умеешь.
– Умею, – обиделся юный риентанец и поднялся на пару сантиметров над землей. И только потом, поймав мой ошарашенный взгляд, понял, что что-то натворил. – А вы не знали?
– Нет, – покачала головой. – О Риентане мало что известно. А что ты еще можешь? Ну, кроме всяких подлостей с сознанием. Этим и твой старший промышляет. Очень грязно работает, или у вас все так могут и я зря обвиняю начальство?
