Владимир Корн - Счастливчик Леонард
Где‑то на полпути я все же умудрился взглянуть на дорогу. Телега уже скрывалась за поворотом, а у возницы, откинувшегося спиной на какие‑то мешки, был такой вид, будто он уснул. Когда я был рядом с местом, где скрывались Алекс с остальными, со стороны дороги донеслись громкие голоса, веселый гогот и даже свист невидимых из‑за кустов всадников. И я почему‑то принял все на свой счет. Что‑то не так? Они веселятся, потому что предполагали нечто подобное?
Фелицию я видел единственный раз, причем издалека. Неужели это не она? В том, что нес я именно девушку, сомнений не было никаких. Стройные девичьи, а не кривые и волосатые ноги возле самых глаз, и в спину в двух местах мне упиралось то, что будет упираться любому, если он перекинет женщину через плечо. Ставя Фелицию на ноги перед Алексом, я слегка опасался, что сейчас он примет удивленный вид и спросит: «Лео, ты кого мне принес?!»
Нет, тот крепко прижал девушку к себе, но смотрел Алекс не на нее – куда‑то в сторону дороги, участок которой был виден за поворотом. Впрочем, как и все остальные.
Тогда‑то Головешка и сказал:
– Клер.
И тут я увидел ее сам.
Глава 8
Клер стояла в том самом обтягивающем платье, которое не могло скрыть ни малейшей подробности ее фигуры. Еще она успела распустить и даже красиво расчесать волосы, которые обычно схватывала на затылке тонким кожаным ремешком, чтобы они ей не мешали. Они у Клер, что называется, цвета воронова крыла, и потому светлая кожа на груди, открытой куда более смело, чем требуют весьма свободные традиции портовых таверн, особенно бросалась в глаза. И еще эта глубокая волнующая ложбинка в вырезе платья, привлечь внимание к которой был призван то ли амулет, то ли медальон из серебра с красным камешком посередине.
Вот кому было предназначено восторженное улюлюканье всей семерки, сгрудившейся невдалеке от девушки!
Я взвыл от отчаяния: «Клер, ну зачем?! Я же просил тебя, даже умолял не вмешиваться! Ведь и без того все прошло замечательно, а нам только и оставалось, что быстро покинуть это место. Ну почему ты просто не накинула на ближайший от дороги куст тот полупрозрачный шелковый пеньюарчик, который я однажды видел у тебя в руках и который все мечтаю увидеть на твоем теле?! Поверь, чтобы надолго привлечь внимание мужчин, вполне хватило бы и его!»
Вырвав свой арбалет из рук Головешки, я бросился туда, потому что все решали мгновения.
Потому что сейчас с ними поравняется телега с потерявшим сознанием возчиком, и Колтуру хватит одного взгляда, чтобы сообразить: появление Клер и исчезновение Фелиции – звенья одной цепи. Но что произойдет дальше? Не случится ли так, что эти люди попросту галопом отсюда скроются, не забыв подхватить и бросить поперек лошадиного хребта Клер? А она, вместо того чтобы держаться поближе к какому‑нибудь дереву, за которое можно вовремя юркнуть, стоит себе и улыбается. Возможно, ее улыбка видна и Блезу, и Алексу, и остальным, но мне‑то, с моей особенностью, в отличие от них понятно, что в глубине ее глаз плещется старательно скрываемый страх.
Пытаясь хоть немного отвлечь внимание от Клер, орать я начал издалека, еще на подходе к горной дороге, на которой вот‑вот могло случиться ужасное. И чтобы совсем уж у них не было никаких сомнений в моих намерениях, вскинул на бегу арбалет.
Болт вошел именно туда, куда я и метил: под основание черепа ближнего ко мне всадника, под углом вверх, чтобы показаться у него изо лба. Кинжал – плохой помощник в борьбе с вооруженным длинным мечом всадником, но не как метательное оружие. А метать я его умел давно, еще со времен своего циркачества. Был у нас такой номер с метанием ножей, который вызывал у публики неизменный успех, и навыков с тех пор я не растерял нисколько. Кинжал угодил куда надо – в горло еще одного мытаря.
Первым на мое вторжение отреагировал конечно же Колтур. Выхватывая меч, главарь мытарей ударил коня шпорами, разворачивая того в мою сторону. Я пролетел под брюхом его лошади и тут же, в прыжке, обрушил вес своего тела на всадника, находящегося сразу за ним, ведь именно он находился к Клер ближе всех. Упал с ним на землю, вскочил, прыгнул снова, чтобы обхватить Клер и покатиться по земле уже с ней.
– Беги! – крикнул я ей, вскакивая на одно колено и дергая рычаг арбалета. – Спрячься!
Наверное, следовало убегать вместе с ней, а еще лучше – подхватить Клер на руки. Потому что узкое платье Клер ограничивало ее движения настолько, что тогда, на горном лугу, я все не мог понять: как вообще в нем можно ходить?
Где‑то за спиной послышались яростный рев Блеза и не менее грозный рык Алекса, шедших в атаку. Головешка тоже попытался что‑то воинственно проорать, но голос у него сорвался, и его вопль стал удивительно похож на визг испуганного поросенка.
Разумнее всего было бы сначала покончить с Колтуром, но главную опасность представлял в тот миг не он. Арбалетчик, который вскинул свое оружие и целился теперь в мчащегося на него Алекса.
«Вот этого нам еще только и не хватало», – подумал я, в то время как самострел в моих руках пропел приглушенным колокольчиком – бзинь!
Арбалетчика повело в сторону, болт, успевший сорваться с его арбалета, ушел куда‑то вверх, а сам он начал заваливаться. Тут Алекс меня удивил, метнув свой молот так мощно и так удачно, что еще одного мытаря сдуло с лошади, словно птичье перо порывом шквального ветра. Наконец выстрелил Головешка и конечно же промахнулся. Правда, выпущенный им болт пролетел так близко от еще одного арбалетчика, что тот невольно дернулся, сбивая себе прицел. Вот тогда‑то до него и добрался Блез.
«Враки, – покривился я, – что кирасы тоскайской работы выдерживают хоть что», – видя, как после удара Блеза его противник валится с лошади, насквозь пронзенный палашом. Головешка отличился и следующим выстрелом, послав свой болт точно в глаз тому уже мертвому, вместо того чтобы заняться все еще живым Колтуром.
Алекс, успевший подобрать свой молот, обрушил его на не пришедшего в себя после падения с лошади мытаря. Того самого, которого еще в самом начале ссадил я.
Оставался один Колтур, и вот он‑то, возможно, стоил всех остальных. Хотя бы своим мужеством. Или подлостью. Прикрываясь щитом и по‑прежнему не давая мне ни малейшего шанса использовать единственный оставшийся болт так, чтобы нанести ему смертельное ранение, шенкелями он заставил лошадь прыгнуть прямо на меня, и мне едва удалось убраться с его пути. Сам же он помчался по направлению к Клер, которая застыла на месте, вместо того чтобы давным‑давно спрятаться.
Колтур не мог не понимать, что на них напали именно из‑за нее, и, перед тем как скрыться, решил отомстить нам в полной мере, убив Клер.
Звякнув по его стальному шишаку, мой последний болт ушел куда‑то в сторону. Все, болтов у меня больше не оставалось, но если бы они даже были при мне, а не лежали в кустах, там, где я их оставил, вряд ли бы мне удалось успеть оружие перезарядить. И я, понимая, что достать Колтура нечем, с ужасом ждал развязки. Нет, я кинулся следом за ним, держа в руках бесполезную палку – свой арбалет. Клер стояла на месте, глядя на то, как несется на нее Колтур.
– Беги! – попытался крикнуть я, но горло перехватило в ожидании того, что случится мгновением позже.
– Беги! – раздалось за спиной сразу из трех глоток – Алекса, Блеза и Головешки, а Клер по‑прежнему продолжала стоять.
На ходу я метнул в Колтура арбалет, причем попал; попал в спину, но разве могло это его остановить? Клер наконец попятилась перед несущейся на нее лошадью, обо что‑то запнулась и упала. Упала в тот самый миг, когда Колтур уже занес над ней меч. Лошадь оказалась куда человечнее ее хозяина и умудрилась девушку перепрыгнуть. Колтур, вместо того чтобы скрыться сейчас, когда у него были все шансы, дернул на себя удила, одновременно вонзая в бока шпоры, желая повторить атаку.
Тогда‑то я на него и прыгнул. Прыгнул прямо на сверкающий под солнцем меч, думая лишь о том, чтобы, когда тот пронзит меня насквозь, успеть ухватиться за его владельца. Чтобы попытаться задержать Колтура хоть на какие‑то мгновения, ведь тогда подоспеют Блез с остальными и спасут девушке жизнь. Где‑то совсем рядом раздался испуганный вскрик Клер.
Не знаю, каким чудом мне удалось уклониться от меча, разве что сама судьба была ко мне в тот миг благосклонна. Обрушившись на Колтура, я выбил его из седла и вместе с ним повалился с лошади. Какое‑то время одна нога вожака мытарей продолжала оставаться в стремени, затем лошадь дернулась, ремешок оборвался, и мы покатились по земле. Колтур колотил меня навершием меча по спине, по шее, норовя угодить в голову. Я, извиваясь как угорь, пытался дотянуться зубами до его заросшего рыжеватой щетиной горла, когда пальцы вдруг нащупали у него на поясе рукоять кинжала.
Когда к нам наконец подбежали Блез и остальные, Колтур был уже мертвее мертвых. На подрагивающих ногах, все еще тяжело дыша, я подошел к Клер.
