Кристина Белозерцева - Пестрая бабочка. Боги и не боги
— Ну, здравствуй, — улыбнулся голубоглазый, — ты подумала о том, что я говорил тебе?
А вот интересно, если я сейчас с воплем кинусь отсюда, меня примут за городскую сумасшедшую? А если ударю его ножом Да Ки Нэ, смогу убить?
— Прогуляемся? Не бойся, я не причиню тебе никакого вреда.
Он галантно подал мне руку, которую оставалось только принять, и мы медленно двинулись вдоль трибун. Вселенный смотрел куда-то вперед.
— Знаешь, я просто хочу на всякий случай сказать это вслух. Меня будут искать, — хмуро проговорила я, все еще не в состоянии прийти в себя после того, как увидела в палатке совсем другого Дэвлина.
Вселенный рассмеялся, весело и необидно.
— Разумеется. Ты же не думала, что я собираюсь тебя похитить?
Комментировать не хотелось.
— Похоже, демон не ожидал столкнуться здесь со жрецом, а? Как он? — продолжил вселенный.
Я посмотрела на него хмуро, снизу вверх, решительно не зная, что тут можно ответить.
— Я спрашиваю только потому, что мне хотелось бы самому встретиться с ним на поле.
— Н-да? Ваши чувства удивительно взаимны.
Он посмотрел на меня сверху вниз и слегка пожал мои пальцы, улыбнувшись.
— Не бойся за него, я бы не имел права убить его своими руками ни при каких обстоятельствах. Договор. Ты же знаешь про Договор?
— В общих чертах.
Мимо нас промелькнула хихикающая стайка молоденьких дам в цветных тяжелых платьях с золотым и серебряным шитьем. Они посмотрели на моего нежданного спутника весьма заинтересованно.
— Я тебе не враг, — тихо сказал мужчина, — поверь мне, пожалуйста.
— Хорошо. Тогда скажи мне одну вещь, — смотрела я на носки своих туфелек, — мы же впервые встретились на дороге в Ронде? Сложно понять, что происходит, когда ты все время меняешь лица.
— Да. В Ронде.
— Как ты понял, что я — геомант?
Он остановился, пропуская нескольких всадников в цветах князя, видимо, из личной гвардии, а потом мы двинулись дальше в сторону лесной опушки. Подальше от пестрой толпы. Кажется, он правда не собирался причинять мне вред. Но он же — враг? Их зарождающаяся «дружба» с Дэвлином касается меня? Или нет? Я почувствовала настоятельное желание прояснить таки, кем же мы все в нашей милой команде друг другу приходимся? Друзья? Компаньоны, собравшиеся ради приключений и наживы, как сказал когда-то Эрик? Или высший демон со свитой, как предположил при первой встрече Вэль?
— Сначала я почувствовал изменение мира, — продолжил белый рыцарь, возвращая меня к реальности, — ты же пыталась что-то сделать тогда? С помощью своего дара?
— Да, — призналась я, — это из-за разбойников. Я хотела, чтобы дороги стали безопаснее. Это глупо, наверное.
— Вовсе нет, — возразил ангел, примеривший смертную оболочку, — изменить мир к лучшему, пожелать милосердия для людей — это… Как тебе сказать? Это красиво. А потом я увидел тебя на той дороге. Ты была испуганная и запутавшаяся. Я слегка коснулся твоих эмоций, извини. Ты же тогда не смогла убить человека, верно? Хотя твой спутник практически заставил тебя это сделать. Вот тогда-то мне и стало тебя бесконечно жаль. Потому что он ломал тебя. Самую твою суть. Болезненно. Шокирующе. Тебя нужно было вытаскивать.
Это было правдой. Увы.
— Понятно, — кивнула я, когда над нашими головами переплелись ветви деревьев, закрывая от солнечных лучей, — теперь я хотя бы знаю, как это все началось.
— Отчасти.
— А здесь? Сейчас? Говоришь, что не враг, а сам пообещал отправить моего друга в Бездну.
Мы остановились у маленького озера на опушке леса. Белый рыцарь сел на ствол поваленного дерева, потом расстегнул свой плащ и постелил его рядом, предлагая и мне присаживаться.
— Подумай сама. Здесь ведь земли Эмпиреев. Вы явились на земли с чужим влиянием. Кристина, неужели у меня нет права даже защищаться?
Белый рыцарь улыбался, а я отвела глаза и принялась ломать в пальцах сухую веточку, возразить-то мне было нечего. Я на секунду поставила себя на его место. Защищались бы мы? Ха. Скорее было бы что-то вроде превентивного удара. Выжившие бы закончили свой путь на крюках в подвале дэвлинского Замка.
— А что будет, если мы просто уйдем отсюда? Тогда конфликт будет исчерпан? — попыталась я все же найти компромисс.
Он покачал головой.
— За первый же месяц вы захватили две области на юге. Там сразу начались стройки, потянулись люди. Ожил храм какого-то древнего божества. Разве вы остановитесь на этом?
Я смотрела, как на противоположный берег озерца выбралась выдра с серебристой рыбиной в зубах. Зверек ловко потащил добычу за собой и скрылся в зарослях густой травы. И снова ангел был прав.
— Я не знаю. Думаю, мы вполне могли бы вернуться за Хребет…
— А я знаю. Твои друзья — чудовища.
— Чудовища? — изумилась я. — Служители культа Всеединого жгут людей. Живьем!
Он посмотрел мне в глаза. Без злобы. Без нездорового блеска.
— Ты разве сама ни разу не сжигала людей?
— Я защищалась!
— Это только одна сторона. Служители кроме всего прочего уничтожили культ Хэль, который приносил в жертвы людей. И выжгли пятна Хаоса. Ты видела, какие тут земли? Ни чудищ, ни мутантов, люди могут ходить в лес, опасаясь только волков да медведей. Мы сохранили этот кусок мира. А что делаете вы? Ты знаешь, что такое Красный Замок?
— Нет, — покачала я головой.
— Поинтересуйся. Ты не представляешь, сколько людей из-за него, так или иначе, погибло. Уж не говорю о том, что творил бывший владелец, которому ты так великодушно помогла избежать ответа за все.
«Ага. А еще зараженный Хаосом город, из которого мы спасли только двух щенят», — подсказал Лусус.
— Хочешь сказать, что с твоей точки зрения, я — зло?
Я внезапно поняла, что именно этот вопрос мучает меня уже некоторое время. Безотносительно всей этой ангельской темы — в общечеловеческом понимании.
Он улыбнулся и внезапно погладил меня по голове.
— Да что ты. Зло! Не с такой душой. Просто ты связалась с дурной компанией. Знаешь, как это бывает? Зло — просто расставляет декорации. Раз, и тебе приходится защищаться, и ты убиваешь человека. Потом тебе нужно защитить близкого, и ты перестаешь быть разборчивой в методах. А потом возникает сложный вопрос. Критичный. Или ты делаешь что-то совсем выходящее за твои рамки. Сжигаешь деревню. Убиваешь невиновного. Или допускаешь это. Но все ради близких. Ради друзей. И все. Черта перейдена. И больше тебе не будет ни покоя, ни радости. Останется только вопрос: могла ли я поступить по-другому.
Он настолько отвечал моим мыслям, что было страшно. Серая лохматая туча закрыла солнце. Сразу резко потемнело.
— Чего ты хочешь? — глухо повторила я.
— Я уже говорил — помочь тебе.
— Почему?
Вселенный тихо и мелодично рассмеялся.
— А ты, если увидишь, что кто-то слабее тебя попал в беду, разве ты не захочешь помочь? Особенно, если этот кто-то тебе искренне симпатичен? Прости, мне пора оставить этого человека. Да и твой друг будет скоро стрелять. Думаю, ты расстроишься, если пропустишь это. Но мы еще увидимся.
Он встал и протянул мне руку, помогая подняться с бревна.
— Когда увидимся? Когда ты попытаешься ранить моего друга? — я всегда наглею, когда чувствую себя не в своей тарелке.
— Ничего фатального. Просто выбью его из седла.
«Если сможешь», — фыркнул Шепот.
— И это началось из-за всего лишь одной души?
— Незримые войны идут из-за каждой души. Просто в нашем случае борьба приобрела слишком…гм-м…физическую форму. Приятно было поговорить с тобой. Увидимся еще.
Он проводил меня до трибун и растворился в толпе. Двухметровый парень в ослепительных белых доспехах. Растворился. М-да. Это какая-то магия прямо.
Я задумчиво смотрела, как Вэль легко всаживает стрелы в мишени, чувствуя некоторую раздвоенность. Кто прав? Как понять, что я поступаю — верно? Особенно, если разум и совесть говорят одно, а чувства — другое.
В итоге снежный эльф, которого теперь называли исключительно по его прозвищу «Снежный лис» — за разрез глаз на маске — попал в финал вместе еще с тремя участниками. Еще один парень тоже стрелял потрясающе, особенно учитывая, что у Вэля был в этот раз обычный лук. Но при этом альфар был настолько изящен в каждом движении, что к концу соревнований лучников какой-то ушлый торговец принялся торговать бумажными белыми масками. Я готова была поставить что угодно на то, что серебро за них шло в карман одного рыжего типа. Когда Вэль в конце повернулся к трибунам, белые маски пестрели повсеместно. Он застыл в изумлении, а потом с достоинством поклонился, что вызвало просто невероятную бурю на трибунах. Особенно у молодых женщин.
Я поймала его у выхода, и мы остались рядом со сценой. Вэль лучился радостью, счастьем и очаровательным смущением.
