Ментор - Леонид Демиров
(прим.: в древнееврейском языке имя бога состоит из четырех букв, его и называют тетраграмматон).
Девочка слишком мала и наивна, чтобы осознавать ужасные последствия своих действий. Но даже неразумные дети иногда творят историю.
— Как это понимать, Киара?!
Мама была в ярости. Как и все ее ученики, я прекрасно знаю все признаки надвигающегося шторма. От смутной тени недовольства (у мамы дергается веко), до едва сдерживаемого гнева (сжатые кулаки и зубы) и полного расколбаса, когда мама начинает двигаться в сторону нарушителя, игнорируя естественные препятствия, вроде мебели и запертых дверей. И сейчас абсолютно все признаки вопили о том что она находится в состоянии, которое у нас в школе называли простым и звучным словом "кранты".
— О, привет, мам, вижу ты сегодня в отличной форме, что-то стряслось?
Я решил для начала сделать вид, что ничего не понимаю.
— Даже не пытайся заговаривать мне зубы! Что это такое, Киара?
Мама держала несчастную бумажку вверх ногами, но я и так уже знал, о чем речь. Лулу нарисовала отличный шарж, но допустила ужасную ошибку: написала снизу мое второе имя — так, как его произносят ящеры. У-упс!
Честно говоря, я даже всерьез задумался о том, чтобы использовать свою силу, чтобы немного "исправить" содержание рисунка. Но заставлять маму сомневаться в здравости ее собственного рассудка только ради сохранения секретов — это уже откровенный перебор.
— Эм-м-м, это детский рисунок?
— Только не делай вид, будто не понимаешь! Я прекрасно знаю, что у тебя Интеллект даже выше, чем у меня. Отвечай честно: Уула — это же на самом деле Юла? Что ты такое наговорила этим несчастным аборигенам?!
Ну вот, приехали. Рано или поздно это должно было случиться. Мама выучила язык ящеров и скрывать от нее тот факт, что в подземелье мне буквально поклоняются, становится все сложнее. Как я ни старался перевести все стрелки на Селесту, память о сражении с огненным великаном Абырвалгара все еще жива в памяти местных жителей.
— Мам, ну ты что! Это Лулу нарисовала? Она же совсем маленькая, мало ли, что ей в голову пришло. Не стоит из-за этого так…
— О, нет юная леди, я уже вижу, что ты начинаешь юлить. Я устала от того, что все вокруг что-то скрывают! Вы что, думаете, я совсем дура?! Отвечай мне честно, что здесь происходит?! Нет, поклянись чем-то важным — Системой или еще чем, а то я уже не знаю, чему мне верить!
— Хочешь ты или нет, но сейчас самое время вскрыть этот твой "родительский гнойник", — послышался голос Селесты. — Пока не начался абсцесс и не пришлось делать ампутацию. Ну, честное слово, Кир, ты же не собираешься всю жизнь водить их за нос?
Я тяжело вздохнул и достал свой гримуар.
— Система больше не имеет надо мной власти, мам. Вот, ложи руку сюда.
— Не имеет… чего? — опешила Илиана. — Да во что ты ввязалась, дочь?
— Давай по порядку, мам, а иначе честное слово, у тебя просто взорвется мозг.
Я положил детскую ладошку своего аватара рядом с маминой рукой и быстро произнес:
— Клянусь говорить Илиане только правду и ничего кроме правды, не пытаться ввести ее в заблуждение полуправдой и прочими методами манипуляции в течение одного дня. Случайные недоразумения и ошибки должны быть разрешены в течение десяти минут.
На странице появились отпечатки наших ладоней, обвитые цепью, и текст договора.
— Эй, — возмутилась мама, — "в течении одного дня"?
— Мне тоже нужно право на личное пространство, — отрезал я. — К тому же, если я случайно нарушу договор, книга перестанет считать меня своим хозяином и мы останемся заперты в ней до появления нового владельца.
— Да что это за штука такая?
— Это мой гримуар, Онейрономикон, точнее его главный якорь. Собственно мы сейчас тоже внутри него находимся, вместе со всем этим "подземельем".
— Чего-о-о?!
— Я же предупреждал, что если ты будешь задавать преждевременные вопросы, то у тебя может сломаться мозг. Лучше подумай как следует, что ты хочешь узнать. А я пока позову папу. Он тоже имеет право все это услышать.
Ирвин не слишком удивился происходящему. Он и сам подозревал, что с нашим бегством из столицы было что-то не так, но решил, что мы сами все расскажем, когда придет время. И вот теперь оно пришло.
— Если подумать, все началось с этой проклятой войны, — пожаловалась Илиана. — Я до сих пор не знаю, что вы там с Брандом творили, и как ты так быстро стала очень сильной.
— Тут ты слегка ошибаешься, мама, — улыбнулся я. — Помнишь налет гоблинов на тренировочный лагерь? Ну, когда нас всех увели в плен.
— О, нет, нет, нет, — схватилась за голову Илиана, — только не говори мне, что ты… Так это все было правдой? И вы с Андером…
— Андер мирно спал в своей клетке, пока я делала всю грязную работу. Да, да, не смотри на меня так. Гоблины не смогли меня поймать. Я шла за пленниками, чтобы привести подмогу, но потом у меня просто не осталось выбора, и пришлось рисковать. У меня было лишь немного маны и кинжал. В арсенале — только огонь и молния. Ах да, и еще примитивные порталы. Старый шаман меня чуть было не прикончил, но в конце концов я убила его и освободила детей.
— О, боги, девочка моя, — глаза Илианы тут же наполнились слезами и она бросилась мне на шею. — Мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти!
— Все в порядке мам, я давно уже ни о чем не жалею.
— Но почему… почему ты ничего нам не рассказала?!
Я опустил голову.
— Не хотела, чтобы меня считали монстром. Я же понимаю, что это ненормально для ребенка…
— Киара, милая, — мягко ответила мама, — пойми, мы же твои родители. Мы ни за что не стали бы тебя винить или тем более бояться. Что бы с тобой ни случилось — ты можешь нам доверять.
— Спасибо, мам, — я, против собственной воли, всхлипнул. — Вы очень хорошие, я знаю. Но в этом и вся проблема: я не ваша дочь, ну, то есть не совсем…
— Это как, ты о чем вообще, девочка? — глаза Илианы округлились.
— Когда… когда я родилась на свет, — я набрал побольше воздуха, собираясь с духом, — в общем, это не первое мое рождение, я помню свою прошлую жизнь: другой мир, других родителей, я прожил
