Витар: Мимикрия - Вячеслав Ануфриев
— Даю тебе слово, что не буду смеяться, что бы ты ни сказала, — проникновенно убеждал её Виталик, — и Азалия не будет. А если рискнёт, то пожалеет об этом, — он бросил взгляд на свою вспыхнувшую гневом супружницу, выражение лица которой говорило «пожалею, говоришь? я тебе потом это припомню, сам жалеть будешь».
— Хорошо, я поверю тебе. Это всё началось из-за неё, — Нира внимательно смотрела на Витара, но тот стоял совершенно спокойно, лишь удивившись внутри, насколько красиво и мелодично звучал её голос. — Из-за твоей супружницы.
Следующие несколько минут объяснений Виталик готов был на стену лезть от раздирающих его голову противоречивых эмоций. Он одновременно сочувствовал рассказчице и поражался идиотизму ситуации, ему то хотелось смеяться над обеими, то прописать Азалии целительных люлей. Как оказалось, в один прекрасный день, когда эти двое были в одной группе во время покорения подземелья, Нира сделала Азалии вполне невинное замечание, за что та несколько раз зло пошутила про её голос, при этом остальные присутствующие смеялись над этими шутками. Провидица в ответ на происходящее отказалась идти с ними дальше и ушла из группы.
После этого похода, ей всё время стало казаться, что всем окружающим на самом деле не нравится её голос, и они не говорят ей об этом лишь из вежливости, внутри себя с трудом терпя её речь. Попытки вызнать истинное отношение к её голосу у супружника и подруг, в ответ уверяющих её, будто она надумывает и проблемы не существует, однако после моментально меняя тему, убедили Ниру в своей правоте ещё сильнее. Она принялась молчать, общаясь исключительно сообщениями, но поскольку окружающие приняли без особых возражений эту причуду, это и было на её взгляд лучшим доказательством. Никто не сказал на это ничего вроде: «почему ты молчишь, ведь у тебя красивый голос», а значит, всё было именно так, как она думала.
Внутреннее самоедство и уничижение со временем набирали обороты. Иногда игроиня жалела себя, иногда начинала ненавидеть окружающих, а особенно ту, кто так зло пошутил над её проблемой. Нира собиралась молчать и далее, никому не говоря о причинах своего решения, чтобы не слышать в ответ лицемерных утешений, но появление той, кто являлась первопричиной, а также последующие события, заставили её нарушить данное себе обещание.
— Прошу прощения, что заставила вас слушать мой неприятный голос, но написать столько информации я бы быстро не смогла, — Нира опять смотрела на Витара. — Теперь ты понимаешь, почему я не хочу находиться рядом с твоей супружницей? По этой же причине я не хочу с тобой больше общаться, извини.
— Так ты поэтому молчала?! — доселе молчащего и внимательно слушающего Дилуша, наконец, прорвало. — Я тебе много раз говорил, что у тебя нормальный голос! Ты совсем не доверяешь моему мнению? Зачем мне врать?
— Ага, говоришь, что нормальный, а после сразу о своём, будто тебе эта тема неприятна, — обвинила супружника провидица. — Когда мы только встретились, говорил, что он тебе нравится, а сейчас, видимо, всё по другому стало!
— И ты ей поверил? — фыркнула Азалия, когда Виталик, пользуясь выяснением отношений между супружниками, подошёл к ней. — Невинное замечание, ага. Назвать меня пустоголовой дилетанткой, по-твоему, невинное замечание? Она первая начала, я лишь ответила. Надо было не убегать из группы, а выяснить всё на месте, тогда проблема бы сама исчерпалась.
— Я хочу, чтобы ты прямо сейчас подошла к ней и принесла свои самые искренние и полные извинения, — Витар проигнорировал её слова. — Или ты думаешь, я идиот? У неё очень красивый голос, обвинять в противоположном будет лишь та, кто ей позавидовал. Ты довела невинную до подобного состояния и должна теперь исправить содеянное.
— Что ты сказал?! Завидую? Извиниться?! Даже не подумаю! — отрезала Азалия, с гневом вперив свой взгляд в глаза призывателя. — И не смей мне больше указывать, что делать! Знай своё место!
— Вот так, значит? — Виталик ухмыльнулся, глядя на разбушевавшуюся лучницу. Напрасно она упомянула про место, теперь пора поставить на место уже её. — Отныне не ты будешь указывать, что мне делать, а я тебе. Для начала извинишься передо мной за вот эти слова. А если ты этого не сделаешь, то прощай, чемпионат супружников, на который ты так отчаянно стремишься попасть. Думала, я не узнаю про пари, которое ты так опрометчиво заключила?
— Я не понимаю, о чём ты, и извиняться ни перед кем не собираюсь, — отрезала игроиня чуть менее решительно, Виталик даже почувствовал в её словах нотку страха. Ещё бы, если сказанное Синтой верно, не попавшая на это соревнование Азалия, согласно условиям договора с одной из соальянсовиц, должна была не только покинуть «Багровый рассвет» и выплатить огромную сумму, но ещё целый месяц не носить ни стиля, ни оружия, ни доспехов, не покидая при этом Зилорна. По местным меркам это было огромным позором и поводом для сплетен и насмешек. При этом, в случае её выигрыша, та, с кем она поспорила и с кем у неё были конфликты с самого основания альянса, должна была сделать то же самое.
— Я просто прекращу всякий прогресс, заделаюсь никчёмышем, и ты попрощаешься со своими планами, с деньгами, с альянсом, а главное, с достоинством, — продолжал давить Виталик. — Даже если ты вдруг найдёшь другого, с кем у тебя будет достаточно совместимости, в чём я лично сомневаюсь, я просто не соглашусь на расторжение супружества. Так что-либо прямо сейчас ты соглашаешься на мои условия, либо будешь расхлёбывать последствия.
Нира и Дилуш в изумлении переводили взгляды то на призывателя, то на лучницу. Такой яростной перепалки они уже давно не видели, тем более, между новиком и опытной игроиней.
— Ты не посмеешь, — зашипела Азалия, — раз вкусив роскоши и изобилия, ты уже не сможешь отказаться! Не сможешь быть никчёмышем!
— Ты даже не представляешь, как прекрасны забавы, — ухмыльнулся Виталик, понимая, что почти додавил собеседницу. — Когда погружаешься в них, то всё остальное уже не важно. Можешь считать как угодно, если я решу бросить всё, что имею, то пойду до конца. Зачем мне стараться ради той, что меня считает ничтожеством, перед которым даже извиняться зазорно?
Каждый из них упорно сверлил взором, не желая признавать поражение. Виталик при этом пользовался давно известным ему приёмом — смотреть на верх переносицы, так кажется, будто смотришь
