Игра 2059 - Павел Михайлович Пуничев
Просто великолепно… Но больше времени ни на подготовку, ни на посторонние мысли, ни даже на ругательства не осталось.
Помещение основательно тряхнуло, по крыше, заглушая шум бушующего ливня, что-то громко заскребло, а затем серая пелена дождя разродилась десятком несущихся к нам фигур. Как и первый наш подопечный, они не стали останавливаться, со всего разбега врезаясь в окна и решётку двери. Окна лопнули, осыпаясь внутрь комнаты хрустальным дождём, но прочные решётки даже не шевельнулись, сдерживая напор десятков тел. Дверь отъехала ещё на сантиметр, но тоже выдержала, а счастливчик подбежавший к ней первым хрустнул, будто его прижало к решётке Камазом. Он чуть не разделился на ровные квадраты, таким сильным было давление лезущих к нам существ. Я, вопреки своим же приказаниям, навёл ствол автомата в лоб прижатого к решетке бедолаги и спустил крючок. Грохот моего выстрела слился с грохотом ещё двух автоматов. Зубр, застыв в метре от окна, стрелял короткими очередями, каждым выстрелом выбивая из нападающих фонтанчики кровавых брызг, впрочем это было неудивительно: промахнуться мимо такой массы тел было весьма затруднительно, однако я заметил, что при каждом выстреле ствол автомата дёргается из стороны в сторону будто у моего напарника был тремор рук в его финальной фазе. Напарник Жирдяя, напротив, вжал гашетку на полную, в три секунды опорожнив магазин. В конце его ствол занесло так, что пол-очереди ушло в стену и потолок, выбивая из неё искры и рикошетя по всей комнате. Одна пуля даже отскочила ко мне, прилично ударив по шлему, пришлось заорать:
— Переключи на одиночные, сука, одиночными стреляй!
Но это ладно, этот хоть стрелял, сам же Жирдяй забился в угол и смотрел оттуда испуганными глазами, не делая ни единой попытки помочь. Дверь ещё раз скрипнула и начала открываться. Ножи заскребли по полу и притолоке не в силах сдерживать напирающую массу.
— Богу душу, твою мать! — От души выругался я, откидывая опустевший магазин в сторону, защёлкивая новый и приблизившись к лесу тянущихся к нам рук, переключил автомат на стрельбу очередями, воткнул ствол в живот ближайшего заражённого и спустил крючок. Автомат затрясся, плеснула кровь, а автоматная очередь одного за другим прошила всю толпу насквозь, вынесла этот фонтан крови на улицу, смешав его с хлещущей с небес водой.
Напор на дверь слегка снизился, зато в ответ из мешанины людских тел вылетела рука, хватаясь за раскалившийся ствол, поднимая его вверх и не давая продолжать прицельную стрельбу, вторая рука схватила моё запястье и мне показалось, что она попала в стальные тиски, в весьма агрессивные когтистые тиски. Меня рванули к себе с такой силой, что я буквально врезался в дверь, как до этого туда врезался самый шустрый заражённый. Мне повезло, что навалившаяся толпа не давала схватившему меня места для манёвра, а то у меня уже выдернули бы на улицу, а вернее, выдернули мою руку, а остальное тело осталось бы валяться в комнате, заливая всё вокруг своей кровью. Но и так в этой ситуации не было ничего хорошего, сейчас рука была одна, но уже десяток тянутся в мою сторону. Я отбросил ставший бесполезным автомат выхватил пистолет, приставил его к запястью инфицированного и три раза подряд спустил курок. Хрустнули разбитые кости, и я упал назад, а оторвана кисть так и продолжала висеть у меня на запястье, будто слишком тугой браслет. Я почти не целясь выпустил оставшуюся обойму в дверной проем и начал отползать назад, когда дверь не выдержав треснула срываясь с петель и с жесточайшим грохотом свалилась на пол, чуть не отдавив мне ноги, а бурлившая за ними толпа зомби повалилась вслед за ней, одним махом заполняя своими телами треть комнаты. Не знаю, кто завизжал в этот момент, хотелось бы думать, что это был Жирдяй, но, вполне возможно, это был и я. Не пытаясь подняться, я шарил рукой по столу в поисках другого автомата, а сам не мог оторвать взора от начавших подниматься на ноги изменённых. Не помню, кто это написал первым, но он правильно подметил, что нас больше всего пугает нечто похожее на нас, но всё-таки другое. В телах инфицированных на девяносто девять процентов всё было так же, как у нас, но тот один другой процент наводил на меня просто непередаваемую жуть.
Есть! Я, наконец, нащупал шершавую поверхность рукояти Калашникова…
И тут загрохотало так, что я подскочил на месте, хотя продолжал сидеть на полу, а расползающаяся в стороны гора тел взорвалась фонтанчиками крови и ошметками тел. Зубра, вцепившегося в тяжеленый ствол, шатало и кидало из стороны в сторону, как тряпичную куклу, но тот намертво зажал гашетку пулемета, превращая груду тел в гору фарша. Этого вида я, наконец, не выдержал, в жестком спазме исторгнув из себя жалкие остатки ужина, однако, в выломанные двери продолжали забегать новые зараженные, пришлось усилием воли прервать это занимательное действо, стащить со стола калаш и начать палить. Тройная очередь в грудь, чтобы не промазать, еще одна очередь в голову уже упавшего противника. Кровь, от подрагивающей груды тел, дотекла до моих ног, и я судорожно начал перебирать ими, стараясь отползти от наполненной неизвестной инфекцией субстанции, способной превратить меня в безмозглое чудовище, пропустив при этом пару ворвавшихся измененных, рванувших к палившему в окно напарнику Жирдяя, имя которого я так и не узнал. Он только успел удивленно обернуться, когда нападавший вцепился ему пальцами в горло, одним рывком выдирая кусок плоти вместе с частью трахеи. Парень только глухо забулькал и свалился на колени, заваливаясь на своего убийцу.
— А-а-а-а-а-а-а!
В этот раз точно орал я. Сменив магазин, зажал спусковой крючок, поливая зараженных свинцом.
Внимание! Выживших на данный момент 11 из 12. Награда: уменьшена.
И тут же пришло новое сообщение:
Внимание! Выживших на данный момент 9 из 12. Награда: уменьшена.
— А-а-а-а-а-а-а!
Я все еще продолжал жать на курок, хотя автомат давно уже затих, а комнату наполняла лишь звенящая тишина, режущий ноздри запах крови, фекалий, пороховой гари и раскалённого металла… а да и блевотины, я судорожно согнулся и добавил ещё немного этой субстанции на пол, для получения более богатого букета ароматов. Рядом этим же занимался Зубр. Его всё ещё трясло, как будто он продолжал
