Бессилие и ужас в театре кукол (СИ) - Ставрогин Максим
Медленно Марк приподнялся над землей и сел. Какая-то тяжесть давила на его грудь и едва заметно тянула вниз. Мальчик опустил руки на низ живота и стал медленно вести их вверх. Посреди грудной клетки он нащупал комок шерсти. Сначала, только дотронувшись до него, Марк отдёрнул руку в сторону и весь напрягся, даже шею, и ту мышцы сдавили, будто бы верёвкой. Ему показалось, что нечто гадкое растёт прямо из его груди. Секунду или две он сидел на месте, пытаясь перебороть чувство омерзения, после чего снова дотронулся до комка на груди, но одним лишь мизинцем. Несколько раз он тронул едва различимый в темноте силуэт кончиками пальцев: всеми пятью, по очереди; а затем схватил его и разом отодрал от груди. Перехватив комок, мальчик потискал его, покрутил, повертел и пришёл к выводу, что это не что иное, как дохлая крыса. Видимо, тот писк, который Марк услышал при приземлении, был её последним издыханием. И только осознание этого добралось до заиндевевшего сердца, как Юмалов ощутил себя чем-то вроде неумолимого божественного рока, ниспосланного разгневанным демиургом на провинившуюся крыску. Переваривалась эта мысль внутри Марка недолго, так что совсем скоро он цокнул языком и выплюнул её, мгновенно забыв.
Дальше юноша стал пытаться выяснить, где он находится. Его руки стали, как пауки, ползать вокруг и всё щупать, щупать, щупать. Скоро он более или менее разобрался с этим вопросом. Выяснилось, что находился он в скромном по своим размерам туннеле, потолок которого дышал прямо на затылок Марку в каких-то трёх сантиметрах от него. Стены также были стеснены и неуютно близки, а позади — тупик. Путь оставался лишь один — ползти вперёд. Так он и сделал. Копошась в вязкой жиже, скользя и падая, он медленно двигался вперёд. И со временем окружение становилось, пускай и совсем немного, всё светлее. Скоро Юмалов увидел увядание черноты и воцарение красного света и красного цвета. Нечто бледно-бордовое заливало туннель своими лучами, освещая почти бесцветную, разве что чуть зелёную слизь и красную от крови плоть, спрятанную за ней. Он будто бы полз внутри чьих-то кишок.
Когда появился свет, перед глазами Марка замаячила уверенность, что выход уже близко, но после этого он безостановочно полз ещё час, и ничего не менялось. Странная бесконечная кишка, уходящая под небольшим уклоном вверх.
Путь был долгим и не собирался кончаться, в отличие от сил мальчика. Каждым своим движением он словно выкидывал за свою спину их часть, чтобы те, напротив, толкнули его чуть вперёд, а сами сгинули в глубинах этого туннеля. И к тому моменту, как Юмалов осознал, что выход даже не близко, сил в его теле осталось совсем мало. Нужно было остановиться, чтобы те, кого он бросил, доползли до него и вернулись обратно в тело. Марк так и сделал. Сев на месте, он закрыл глаза и стал тяжело дышать, чувствуя, как невидимые глазу, но живые и разумные частички его сил запрыгивают прямо в широко раскрытый рот и растворяются в лёгких. Отдых был ему необходим. Хоть пятнадцать минут, и юноша уже был бы готов снова взбираться наверх. Но даже этого времени ему не было дано: что-то ползло за ним. Поначалу Марк ощутил это кожей. Но не внешней её частью, а внутренней. На той спрятанной от глаз, обратной стороне нечто стало колоть его и толкать, словно пытаясь поторопить. А затем и уши уловили тихий, почти неслышимый звук, исходящий из глубин алых кишок. Нет, это был даже не звук, а лишь его тень. И эта тень приближалась к Марку. Эта тень приводила в ужас его тело, отчего то кололо маленькими иголками само себя.
— Оно не… мне нужно ползти, — прохрипел юноша губами настолько сухими, что в них въелись и расположились каналы Гранд-Каньона, и сказал он это очень тихо, аккуратно, почти беззвучно, однако губы всё равно треснули. Тоненькие струйки крови полились из ранок, как вода из ключей. Коснувшись их языком, он попробовал кровь на вкус, а затем смазал и увлажнил ею губы. Теперь его рот пах характерным железным запахом, и, учуяв это, существо позади стало двигаться быстрее. — Чёрт.
Теперь Марк точно знал, что ему необходимо двигаться вперёд и просто нельзя останавливаться. Он должен всё ползти и ползти в этой бесконечной слизи… но доползёт ли он? Да и куда? Куда он вообще направляется, какова цель? Было очевидно, что и цели-то толком нет, лишь бессмысленное приключение, от которого было бы так сладко отказаться. Но ему должно было ползти, дабы та неизвестность и опасность за спиной не добралась до него. И от осознания этого сердце Юмалова сжалось и закололо. Если он хочет жить, то должен карабкаться наверх — выбор не то чтобы большой: умри сейчас или ползи в отчаянной надежде на хоть какой-то выход, коего скорее всего и не будет.
— Вот всегда так, — прошипел Марк и стрельнул раздражённым, злым взглядом в пустоту перед ним. Кулаки его сжались до покраснения.
Тем не менее он стал ползти. Молча, хмуро и упёрто вскарабкивался наверх, покуда в нём ещё были силы. Так прошёл ещё один час, пока Марк не осознал, что больше не выдержит и лишь потеряет сознание, если не остановится на привал. Перестав ползти, он лёг на спину. Первое время дыхание его было таким громким и глубоким, что ничего помимо этих вдохов и выдохов нельзя было услышать. Юноша как мог старался дышать спокойнее и тише, но удалось ему это только через несколько минут. Тогда он вслушался. Не сразу, но он услышал существо. И, услышав, понял, что за этот час совсем не оторвался от преследователя, напротив, за те жалкие минуты, что он позволил себе отдохнуть, тот стал ближе.
— Получается, — заговорил мальчик сам с собой, дабы человеческим голосом разогнать полутьму и страх, всё накатывающий на него в последние минуты, ведь в одиночестве ползти по бесконечному туннелю, зная, что нечто жуткое идёт за тобой — это невыносимо. — Если я не отыщу выход, то Оно до меня доберётся. Ах… это очевидно. Сколько же ещё мне ползти? И как далеко мы друг от друга? Чёрт!
Эти размышления заставили его разозлиться, а злость прибавила сил. Хрипя и рыча, он снова встал на четвереньки и пополз наверх. Останавливаться приходилось каждый час, и Нечто постепенно нагоняло его, так что Марк паниковал всё больше и больше. Параноидальный страх заставлял его делать перерывы всё меньше и ползти всё дольше, не жалея себя. Через десять часов его руки измученно дрожали, налились алым цветом и даже слегка разбухли. Ещё через десять часов он перестал чувствовать усталость, но видел, как страдает и ломается его тело. Помимо прочего, ещё и сон атаковал юнца с твёрдым намерением заставить его считаться с ним, но этот юнец попросту отмахнулся от наваливающейся сонливости и упёрто пополз дальше, оставив Морфея в возмущённом недоумении.
Двое суток полз он наверх, и не было в нём никакой надежды, как и прочих человеческих чувств: одна лишь упёртость держала свои позиции в его голове и не желала сдаваться под напором измождения, голода и боли. Даже сам мальчик уже давно в тайне от самого себя желал потерять сознание и провалиться прямиком в пасть монстру, следующему за ним. Чтобы умереть вот так, незаметно для самого себя и расслабленно. Он мечтал об этом, но не признавался. Да и телом его правила упёртость, так что выбора не было: лишь ползти вверх и никаких «но». Последние три часа пути он вовсе не останавливался ни на секунду, потому что Оно подобралось к нему настолько близко, что ещё один привал, и он — Марк — сможет увидеть Его. Конечно, мальчик не мог допустить подобного! И без того он слышал бульканье разбухшей, налившейся гноем плоти, нескончаемые завывания будто бы умирающего, скрип волосатой кожи, трущейся о стенки туннеля, и кряхтящий, нечеловеческий смех. Всё это единым комком мерзости и отвращения следовало за ним. А увидеть это существо было бы совсем нестерпимо. Быть может, от одного его вида Марк бы окончательно рехнулся. Именно поэтому он больше не останавливался и просто пёр вперёд до тех пор, пока прямо перед его носом не встала стена. Он взбирался, опустив голову вниз, дабы мышцы шеи не тратили лишние капли выносливости и сил на бесполезное поддержание её в прямом положении, так что не увидел приближающегося тупика и просто врезался в него макушкой. Подняв взгляд, мальчик увидел: это конец пути.
