Жемчужинка. - Сергей Николаевич Быков
Но и эффект от этого был! Как раз на третьи сутки у меня повысились параметры температуры и длительность умения. Подкинули маны и интеллекта. Немного, по паре единичек, но и то уже неплохо. У Головастика это случилось даже раньше. На шестые сутки у нас у обоих повысился уровень владения третьеранговым умением. Маны стало расходоваться чуть больше, интеллект на активацию умения повысился, реген и выносливость стали убывать чуть быстрее, но все это перевесило эффективностью умения. Дольше, горячее, толще и длиннее…
Сидя на бережку, мы много общались с Головастиком. О важном и не очень, о простом и сложном, великом и не очень. Головастик сильно "подрос" в плане интеллекта. Хотя, пожалуй, слово «интеллект» - это не совсем верно. Головастик много повидал, многое узнал, многому научился, а пережил сколько… Он общался с интересными разумными, строил различные аппараты, сражался с монстрами и не только. Можно сказать, он стал опытнее, по бытовому умнее, где-то даже мудрее. Выросло понимание юмора. Он, иногда, даже сам пытался шутить. И не без успеха, кстати. Правда юмор у головастого был специфический и не каждый бы оценил его, но я и не каждый. Собеседник из него становился всё интереснее и интереснее. Я всё ещё пребывал в статусе мудрого наставника и более опытного товарища, но кое-где и кое-чему уже сам мог поучиться у Головастика.
Вот мы и беседовали… А что ещё делать? Есть нечего, спать некогда. Я только урывками, в полглаза, а он вовсе не спит. И да, есть уже хотелось зверски. Головастик давно сожрал кусок ламинарии, что оторвали в виде трофея.
- Гадость, - резюмировал он, проглотив кусок ленты почти не жуя.
- Да ладно, - удивился я не шутошно, - С каких это пор боевой пет, что жуёт даже камни, стал разбираться во вкусовых оттенках?
— Вот, потому что Головастик ест всё подряд, а не только вкусное, он может оценить вкус объективно.
- Хе-хе…
Но, как бы то ни было, мы вскипятим и испарим озеро раньше, чем умрём от голода. На седьмые сутки уровень воды едва заметно понизился. Совсем чуть-чуть, но это говорило о том, что озеро не подпитывается от постороннего источника. Этого я, если честно, очень сильно опасался.
Да, вода уже парила по всей поверхности. Пар поднимался куда-то вверх и в своей основной массе исчезал безвозвратно. Но часть его оседала на прохладном каменном "пляже", конденсируясь в капли, лужицы и тонюсенькие ручейки. И на нас тоже… Потому сидели мы мокрые, голодные, злые и решительные.
Ламинарии же впали в дикий раж! Слабое бурбуление давно переросло в непрерывное кипение. Ленты бешено извивались, хлопали по воде, загребали её, всё искали обидчиков. Не знаю, чем они видели или чувствовали, но самые длинные отростки пытались дотянуться до нас. Но мы тоже не пальцем деланные, устроили точку воздействия на равноудалённом расстоянии от двух крайних. Иногда я постёгивал особо длинные ленты своим кнутом, что только бесило ламинарий ещё больше.
На десятый день вода упала на полметра, и её температура достигла градусов девяносто. Не кипение, но очень горячо! Ламинарии уже сутки, как затихли и только изредка вяло ворочались на поверхности воды. Цвет у них стал розово-блёклый, сами они разбухли и имели очень печальный вид.
Ещё через два дня, я принципиально решил довести дело до радикального конца, уровень воды упал ещё на метр. Вскипятить её нам так и не удалось, но это уже было не важно. Ламинарии, что стерегли входы, обнажились почти до половины своих несуразных тел и уже более суток даже не шевелились. Мы пропарили их всех до полной готовности на "паровой бане". Хотя это, конечно, не паровая баня, но вряд ли ламинариям от этого легче - сварились окончательно. Все четыре.
- Чтож, пора, - вздохнул я, когда вода остыла до приемлемого уровня, - Пойдём посмотрим, что нас ещё ждёт.
Ламинария, закрывающая полукруглый каменный проход, который еле-еле проглядывался из-за её туши, вид имела бледный. Точнее бледно-розовый. Множество длинных отростков-лент раскинулось по воде без всякого признака жизни. Самая главная часть этого хищного растения представляла из себя огромную многослойную шишку, сильно похожую на кочан цветной капусты. Поперёк шишки, во всю её ширину, зияла полуоткрытая пасть, полная зубов-игл. Из неё даже вывалился длиннющий склизкий посинючий язык, усеянный присосками и с когтем на конце. И вообще, эта, с позволения сказать "ламинария" - штука весьма здоровенная, справиться с такой в прямом столкновении с нашим порезанным функционалом - шансов никаких.
Подойдя по пояс в воде к этому "печальному зрелищу", я потыкал одну из лент пальцем. Мягенькое, однако. Теперь было хорошо видно, что из кочана помимо лент вырастали изломанные толстые корни, которые, разветвляясь, врастали в камень вокруг прохода. Думаю "на живую" ламинарию оторвать было бы проблематично.
- Зис транзит глория мунди. Так проходит слава мира! Какая бы тварь не была могутная, но мозги рулят. Выкинь это, - скомандовал я Головастику, - пройти мешает.
Когда Головастик двумя сильными рывками оторвал и откинул монстра-охранника, во глубине ниши засиял жемчужным светом очередной портал. Очередной или последний? Хм…
- Вперёд, дружок… - и шагнул первым.
Глава 12
Первое, что бросилось в глаза, когда я вышагнул из портала - это мягкий полумрак, характерный для глубин за тридцать. Сине-зелёный, едва намекающий, что где-то там, в вышине, есть солнце. Полумрак дополнительно рассеивался тускло светящимися малюсенькими губками и актиниями, что лепились на скрученных винтом кораллах. Таких я ещё ни разу не видел. Толстые, гладкие, чёрные… Они словно бивни исполинских мамонтов, вырастая из песчаной поверхности, сходились к центру, образуя некое подобие беседки. Не очень большой, максимум метров пять
