Почти целитель. Часть пятая. - Андрей Коткин
Тут в голову говорящему прилетел снежный ком, чуть не сбив его наземь…
— Попрошу не выражаться, молодой человек!
— Мне уже тридцать семь! — плохо соображая, выругался Лев, отплевываясь и продолжая пробиваться через снег дальше.
— Если вам меньше ста — вы ещё молоды! — отмахнулся от собеседника Дракула, что снова появился в метрах в двадцати от удирающей парочки.
Бах, бах!
Пули превратили глаза Дубля в два сквозных отверстия.
Конечно вреда ему это не доставляло — в туманной форме ему были безразличны любые физические травмы… Вот если бы попытались его сжечь… Но парочка революционеров не обладала достаточными знаниями о природе своего преследователя, посему опирались на силу старого доброго огнестрела и весьма занимательную, но бесполезную в борьбе с ним Силу Отравляющих Дымов.
— Мне это начинает надоедать! — Борис ринулся на обидчика, намереваясь решить насущные вопросы в рукопашной.
Вот только, в этот момент ноги отказались служить утомленному налетчику и пламенному революционеру, тот запнулся и, заскользив по насту, врезался головой в ближайшее дерево.
— Это не я! — вскинул вверх руки Дубль, сам не ожидавший такой развязки.
У Лёвы от такой картины перехватило дыхание и он как затравленный заяц уставился на преследователя, глаза которого горели в ночи как два ярких уголька, а улыбка напоминала о старых бабушкиных сказках про темные силы. Впервые за последние десять лет в мозгу всплыли слова молитвы.
— Отче наш, Иже еси на небесах! …
— Вот только не нужно приплетать сюда господа! — поморщился Дубль, сделав вид, что ему стало не по себе от произнесенных человеком слов.
От сей маленькой победы Лев воспрял духом и, бросив поклажу в снег, бухнулся рядом на колени. Из-за пазухи был извлечен чудом сохранившийся крестик, и незадачливый грабитель принялся истово молиться, закрыв при этом глаза от страха.
Некоторое время постояв напротив молящегося и пару раз демонстративно издавая страдальческие стоны, Дубль со спокойной совестью припрятал в Личное пространство саквояж с деньгами. У Бориса забрал очки, позволяющие видеть в темноте да тумане, что ясно артефакторными были — разберется на досуге. Оглядевшись в последний раз, Двойник с протяжным завываниями поднялся в воздух и понесся с сторону поезда — нужно слить остаток маны в накопитель. В полете дубль всё размышлял, а должен ли «настоящий» вампир молитв бояться? Он же не демон какой? Но так ни к чему и не пришел…
А в это же время Иван Федорович Лудильщиков, закончивший исцеление всех пострадавших, сидел в вагоне-ресторане и вкушал лучшие блюда, которые ему только мог предоставить местный персонал. Ему очень хотелось достать из Личного пространства добытый саквояж, но он всё же сдержался (не стоит этого делать на публике). Лишь широко улыбнулся официалу, стоящему рядом, и произнес:
— Передайте мои искренние восхищения повару! Не смотря на такие ограниченные возможности, — Лудильщиков обвел взглядом вагон, — ребрышки у него получились, как в лучших ресторанах столицы!
Извозчик графа Ивана до самого дома довез, на окнах соседей занавески заколыхались: кто там к Лудильщиковым с такой помпой подкатил? Не принято было у местных на пролетках раскатывать. Городок небольшой, всюду и своими ножками без труда дойти можно. Постучался. Тихо. Никто не выходит калитку открыть. Что-то волнительно стало, внезапно недавнее нападение на его дом, в котором Ксюшка пострадала, припомнилось. Вечер же! Отец, конечно, на работе часто задерживается, но мать-то точно должна быть дома! Да и Степка еще… Порталом перенесся прямиком в дом. Алмазный панцирь накинут, боевое заклинание наготове. Темнота и ни одного человека. Ни живого, ни мертвого. Только тут догадался Малого Дозорного выпустить, как заклинило с этим от нахлынувшего волнения. А только толку от Дозорного уже и нет практически никакого. В сенях входная дверь хлопнула, и через несколько секунд в жилую часть дома ввалился брат, вполне себе живой и здоровый.
Бах! — Выпал у него из рук ящик с какой-то зеленью.
— Тьфу ты, черт! — Выругался Степан. — Иван! Ты! Так и заикой остаться недолго. Нельзя же так неожиданно появляться.
— Я и не хотел. — Повинился старший брат. — Я в ворота стучал-стучал, никто не открывает. Испугался, уж не случилось ли чего. Порталом в дом перенесся, а тут ты заходишь.
— Ну, я это… теплицу экспериментальную отапливаемую позади дома пристроил, если хорошо себя проявит — аналогичную, только больше по весне у особняка возводить начнем. Ходил вот, чугунку растапливал, да снег с теплицы счищал. Не слышал твоего стука.
— А мать где? Да и отцу пора бы уже появиться.
— Сам создал хлопот, а теперь спрашиваешь! — всплеснул руками братец. — Мать теперь почти постоянно в имении пропадает, следит за реконструкцией, мол если за ходом работ не присматривать, у мужиков вечно вместо больших детских комнат казармы получаются… Уже сам себе еду готовить начал. Да и отец тоже или с матерью, или с бумагами разными бегает.
Из завязавшейся беседы Иван для себя уяснил, что изменения в укладе и распорядке жизни их семьи получились гораздо более значительными, чем он полагал. Родители как-то слишком близко к сердцу восприняли его идею о родовом гнезде.
Долго поболтать не получилось. За окном какие-то скрежещущие звуки послышались, и Степка тут же спохватился:
— А вот и кто-то из родителей идет.
— Калитка же на засов заперта? — удивился Иван нововведению.
— А ты, когда ее открывал, не заметил разве, что я дополнительную палку от засова вниз приладил. Теперь знающий человек может просто отодвинуть рукой тот засов понизу за эту палку…. А, ну, да…. Ты же этими своими порталами всюду ходишь. Ты калитку и не открывал вовсе.
— Ну, да, порталами. Чуточку Дух с Интеллектом подкачаешь, и тебя научу такому фокусу.
— А сколько там единиц нужно?... — решил расспросить братец, но тут в дом ввалились отец с матерью, и стало не до этого разговора.
После последовавших приветствий и объятий родители с воодушевлением начали рассказывать старшему сыну, что уже сделано в исполнение его плана, что предстоит сделать в самое ближайшее время и какие проблемы на этом пути возникают. Очень серьезный и обстоятельный разговор получился. Мать сказала, что здание, которое они реконструируют (последнее выговаривалось четко и с гордостью — сразу видно —
