Дисгардиум 13. Последняя битва-1 - Данияр Саматович Сугралинов
— Эти Игры будут не похожи на прежние, это можно сказать точно… — Голос Молоха прозвучал неожиданно тихо. — Шестьсот шестьдесят шесть раз мы участвовали в Играх и побеждали, не считая последних, во всех. Я помню каждые: в каких-то участвовал сам, в каких-то — вы или мои друзья… Но теперь… Я просто не понимаю, чего ждать и что делать.
— Думаю, мы поспешили с этим собранием. — Я сам не ожидал, что произнесу это, но слова прозвучали с такой уверенностью, что все замолчали. — Мы не знаем правил, понятия не имеем, с чем столкнемся. Неизвестно, будем ли мы разбросаны по этажам поодиночке, или нам позволят биться плечом к плечу, а если нас разделят, будет ли у нас возможность помочь друг другу. Мы ничего этого не знаем, и даже то, на что мы будем способны в Окаянной бреши, остается загадкой. Так какой смысл в этой встрече?
Деспот повернул ко мне рогатую голову и сказал с одобрением:
— Да, собрат Ааз, ты прав. У нас нет важной информации, а без нее сложно что-то планировать. Мы не знаем правил. Не знаем, что они приготовили для нас. Даже не знаем, кто наши настоящие враги! Понятно, что это демониаки и призванные, но на что они будут завтра способны?
— Да и времени мало, — вмешалась Лилит. — Скоро начнется церемония открытия. Лучше бы использовать это время для отдыха и восстановления. Да, наши тела исцелены после телепортации, но ментально…
— Отдохнем после развоплощения, — оборвал ее Аваддон. — Дело не в том, что нам было нечем заняться и мы решили вас позвать ради собственной потехи. Дело в решимости. В готовности сражаться до конца. Нам нужно убедиться, что все, кто здесь находится, готовы на это.
— До конца? — переспросил Даг’гон. — А что будет, если мы проиграем? Мы просто вернемся в лапы демониаков в Преисподнюю?
В комнате повисла тяжелая тишина. Каждый из нас знал ответ, но никто не хотел произносить его, пока Заган’Нахаш не пробормотал:
— Игры лишь отложили наше развоплощение…
— Мы не проиграем, — твердо сказал я. — Я понял, что хотел сказать Аваддон. Если я верно понял, за Играми будут наблюдать не только в Дисгардиуме и Преисподней, но и в мире неумирающих. Так давайте покажем им, что такое истинные демоны! Даже если нас всех убьют, в глазах жителей всех миров мы останемся не слабаками и трусами, а героями!
Лилит едва заметно кивнула. В ее глазах промелькнуло что-то похожее на гордость, и она воскликнула:
— Именно! Кто знает, может, увидев нас, обычные демоны Преисподней встанут с колен и примкнут к нам, когда мы вернемся? Вместе мы свергнем Люция и его демониаков!
По комнате прокатилась волна одобрительного рычания.
Деспот оскалился в хищной ухмылке:
— Грог-х-р! — Что в переводе с демонического означало массу эмоций, но в данном контексте — безоговорочное одобрение.
Его сестра Сильва выпрямилась, расправив плечи, и улыбнулась, став еще красивее. Вечно хмурый Агварес одобрительно качнул рогатой головой, Молох медленно поднялся во весь немалый рост, и его глаза полыхнули алым пламенем древней ярости, а Аваддон с силой треснул кулаком по стене, оставив на ней глубокую вмятину, похожую на след от удара тарана. Тарзак посмотрел на меня с новым интересом, Заган’Нахаш наконец перестал метаться по комнате и застыл, гордо вскинув голову. Черт Даг’гон, успевший незаметно стянуть из мини-бара бутылочку с каким-то пойлом, отсалютовал ею, расплескав содержимое.
В этот момент мы все ощутили то, что, казалось, навсегда утратили в битвах с демониаками: гордость, уверенность в себе и чувство единства. Пусть мы — то последнее, что осталось от легионов, но мы все еще были демонами Преисподней и собирались это доказать.
— Значит, решено, — подвел итог Молох. — Мы будем сражаться. Все свободны. Кроме тебя, Ааз.
Когда остальные вышли, он посмотрел мне прямо в глаза.
— Они верят в тебя. Все они. Даже если не признаются в этом.
— Почему?
— Потому что ты другой. В тебе есть что-то… — Он замялся, подбирая слова. — Что-то большее, чем просто сила. Словно сам первозданный Хаос помогает тебе.
Я хотел спросить, что он имеет в виду, но Молох уже отвернулся к окну.
— Иди, сын Азмодана. Тебя ждут.
Когда я вышел, Лилит стояла в коридоре. Не говоря ни слова, она направилась к моим покоям. В ее походке читалось нетерпение.
— До полуночи еще есть время, — бросила она через плечо. — Зачем его терять?
— И правда…
Мы занимались любовью яростно. Ее когти оставляли глубокие борозды на моей спине, мои клыки метили ее плечи и шею. Это было похоже на битву — такую же опасную и прекрасную, как сама Лилит.
Потом, когда мы лежали среди изодранных простыней, она неожиданно произнесла:
— Извини, что подслушала, но Молох прав. В тебе есть что-то особенное. — Лилит провела когтем по моей груди. — Иногда мне кажется, что я уже встречала тебя раньше. До всего этого. Причем в бою, и ты был не на моей стороне. Ты ведь слышал о Летучем отряде? После того как лидер отряда, Хаккар, уволился, его словно подменили. Тифлинг, которого ты встретил, совсем другой, не тот, каким был Неудержимый. Ты напомнил мне о нем.
Она замолчала, глядя мне в глаза, а я не успел ответить. Наши кристаллы-ключи просияли, завибрировали, и из них раздался голос смертной Кэрри: пора было идти на церемонию.
Когда мы спустились вниз, в холле уже собралась большая часть моей когорты: Агата Торнхарт, мой ординарий, стояла чуть поодаль, внимательно наблюдая за происходящим. Рядом с ней переминался с ноги на ногу нервный Жег, то и дело озираясь по сторонам. Испепелитель Даруикинар о чем-то тихо беседовал с инкубом Ницалом и демоном Славикусом. Рубин все еще пытался привыкнуть к своему уменьшенному телу: для него было непривычно, что на собеседников можно смотреть не опуская головы.
Демоны держались у стены, примыкающей к лифтам, пока остальное пространство заполняли демониаки в боевой экипировке, призванные смертные в изысканных одеждах и множество бездушных, похожих на Кэрри. На нас с Лилит никто не обращал внимания, кроме одной необычной юной особы.
Она скользила по залу на роликовых коньках, едва прикрытая откровенным нарядом: кусками ткани в виде серебристых звезд на сосках и очень узкими трусиками. Ее длинные светлые
