Черный дождь. Дилогия (СИ) - Скороходов Артем

В комнату зашел Игорек и сел рядом, разглядывая то, что осталось от сервера, на котором жил самоубийца.

– Там это. Проверка приехала, – сказал Игорек.

***

Зайдя в комнату, несколько человек сразу отправили меня домой. На мои вялые протесты и попытки объяснить, что и где находится, и у меня сейчас срочные проблемы, мне сказали, что все знают и без меня разберутся. Доехав до своей квартиры, я не находил себе места. Что это сейчас было? Я просто не понимал. Мне казалось, что если я спокойно сяду и подумаю, то сразу со всем разберусь. Но нет. Кроме шока я ничего не испытывал. А ведь я начал привязываться к Горацию. И такой поступок был очень странным. К тому же, что скажет шеф, когда узнает. Надо срочно ему позвонить и предупредить, пусть он первым узнает от меня, а не от проверки. Шеф трубку не брал. Игорек тоже. Боре я звонить не хотел. А больше и не было никого, с кем я мог бы поделиться своей проблемой. Я подумал, что надо отвлечься и поиграть. Но тут до меня дошло, что сегодня, когда я войду в игру, меня сразу будут вешать. Не уверен, что это меня отвлечёт. Хотя черт с ним. Ну повесят, ну лишат половины уровней. Зато начну на новом месте. Никаких тебе Синих Платков, Ржавых, Федора, Манула, и самое главное, никакой Госпожи Кацентодд. Эх, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Давайте вашу виселицу.

/login

Я стоял на дощатом помосте. Площадь Независимости, окруженная четырехэтажными кирпичными домами, была заполнена народом. Лица всех жителей были замотаны или просто прикрыты дыхательными масками. На одном из краев площади стоял огромный помост, сколоченный из крепких досок. Вот на нем-то я и объявился. Обернувшись, я увидел, что сзади, метрах в пяти была стена. Интересно, если я сейчас спрыгну, побегу и, разогнавшись, попытаюсь проломить окно, у меня получится сбежать? Вряд ли. Шел дождь. Я подставил связанные руки под капли. Вода была абсолютно черной от сажи. Она стекала, оставляя за собой темные, грязные полосы. Так вот ты какой, черный дождь. Недалеко от эшафота в серых лужах купались, недовольно каркая, вороны.

В толпе, в первых рядах я заметил Пастора, а рядом с ним Зиму и Манула. Пастор и Зима помахали мне и улыбнулись. Манул был мрачен. Он-то чего такой. Не его же казнят. Помост был окружен солдатами в синей форме. Рядом со мной стояло много человек. И с удивлением я заметил, что один из стоящих – это Шило. Его-то как сюда занесло. Хотя в связи с тем, что руки его тоже были связаны, думаю, его участь, как и моя, была незавидна.

Грянули барабаны. Народ на площади замолчал. В гнетущей тишине я услышал, как поскрипывают под нами доски.

– Внимание, жители Города Сов! За бандитизм, вымогательство, убийства и множество других преступлений. К смерти через повешение за шею приговариваются Гус Коул Поверс, он же Гиря, Филеас Абесалом Тёрнер, он же Косой...

Назвав первую пятерку, солдаты подвели бандитов к веревкам, застучали барабаны, потом звук резко оборвался. Я не смотрел в сторону казни. До меня еще дойдет очередь. Слева от эшафота на третьем этаже кирпичного дома я заметил знакомую фигуру. Под огромным зонтом, положив ноги на парапет балкона, потягивая из широкого бокала горячее вино, на казнь смотрела Госпожа Кацентодд. Заметив, что я смотрю на нее, она весело улыбнулась мне, сверкнув зубами, и помахала длинными железными пальцами.

– За бандитизм, вымогательство, убийства и множество других преступлений... Мармедюк Август Миссинг, Вильям Эзра Фишинг, он же Шило...

Вот так-так. Мармедюк. Мелкий гад, что проткнул мне ногу заточкой. Давно не виделись. Оба моих знакомца поедут в одной упряжке. Барабаны начали набирать ритм, а Шило крикнул:

– Вы у меня все тут поплясыте!

Я разглядывал окружающее. Дождь закончился, все стояли грязные и мокрые, но не расходились. Нарастал какой-то шум, похожий на то, как вдалеке шумит море. Над площадью кружили птицы. На одной из крыш я заметил красные огоньки. Они мигнули и тут же погасли.

На помосте из преступников остался только я, двое палачей, распорядитель и четверо солдат. Похоже, меня оставили на десерт.

– За создание крыс-убийц, распространение Старой Чумы, убийства, предательство и шпионаж, безумный мастер Серый Пароволк приговаривается к смерти через...

Вдруг из переулка, выходящего на площадь, с протяжным воем вылетело ядро и с оглушительным взрывом врезалось в противоположное здание. От грохота все немного присели. С громкими криками на площадь стали забегать люди. НПС и игроки, вооруженные кто тесаком, кто ружьем, а кто просто дубиной. Они быстро начали заполнять один из углов площади.

– ...во имя свободы и равенства... – донесся до меня усиленный голос Марка Чекана. На площадь, сначала показав огромные бронзовые колеса, а потом вывалив блестящее металлическое пузо, ощетинившееся пушками, въехал монструозный танк. Снова раздался выстрел из орудия, выбивая стену одного из зданий. Из окон, выходящих на площадь, посыпалось стекло. Зрители в панике бросились врассыпную. Солдаты, сначала опешившие, начали быстро выстраиваться в линию против надвигающейся толпы людей.

– ... доведшие город до голода и чумы!.. мы должны уничтожить прогнивший...

Я заметил, что Марк стоял на вершине многометрового танка и кричал в огромный рупор, размахивая револьвером. Солдаты дали залп. Толпа взревела и кинулась вперед. С удивлением я заметил, что пару сотен игроков со значками Красных Котов встали плечом к плечу с солдатами в синей форме и тоже открыли огонь по протестующим. Пастор встретился со мной взглядом, грустно пожал плечами и тоже стал стрелять в толпу. Ах ты сволочь, подумал я.

Над городом раздался тяжелый, низкий, уходящий в инфразвук вой. Даже уши немного заболели. Это что еще? Из небольшого переулка напротив толпы солдаты выкатывали две пушки, направляя их на рабочих. Один из солдат подбежал поближе, намереваясь меня увести. Вдруг его ноги подкосились, и пехотинец упал рядом со мной. Я поглядел вниз и увидел, что это Манул, он выстрелил в солдата, а теперь целился в меня:

– Нет, гад! Это я тебя убью!

И в тот же миг пуля из его револьвера ударила меня в грудь, скидывая с помоста к находящейся сзади стене.

Получен дебаф «Тяжелое ранение».

На площади гремели ружейные выстрелы, к которым прибавилось рявканье пушек. Я, лежа за помостом, оказался в относительно спокойном месте. Блин, надо развязать руки. Из-за ящика у грязной от сажи стены выбрались два зубана. Тушкан и еще один. Второй зверек был потрепан и аккуратно держал на весу переднюю лапку. Один глаз был выбит, а второй горел ярким красным огнем. Быстро подбежав ко мне, они оба перекусили веревки.

Вы получили доступ к инвентарю и оружию.

Одноглазый открыл пасть и тяжело, медленно, коверкая буквы, произнес:

– Отец.

Я погладил его по исцарапанной голове.

– Зачем ты от меня сбежал, Одноглазый?

– Прости, – тихо произнес он. Вдруг оба зубана повернули головы и, шелестя лапками, скрылись в ящиках.

– Серый! Я тебя сам убью!

За эшафот пробрался Манул. Плащ его был порван и измазан в крови. Он навел на меня револьвер.

– Манул, стой! – сзади за ним выпрыгнула Зима. – А ну убрал свою пукалку! Ты меня достал своей местью! Если ты сейчас выстрелишь, между нами все кончено!

Манул заколебался и немного опустил пистолет.

– Все, мальчики! Хватит! Вендетта закончилась. Никто никому ничего не должен! Быстро простили друг друга и пожали руки. Выбирай, или я, или твои закидоны!

Улыбнувшись, я с трудом встал и протянул Манулу руку. Тот сплюнул, засунул револьвер в кобуру и сказал:

– Но ты мне должен дуэль на арене, – потом помолчав, вдруг улыбнулся и добавил: – До двух побед!