Ледяное небо - Евгений Артёмович Алексеев
на высоте — 648
Практическая дальность, км — 1000
Максимальная скороподъемность, м/мин — 1064
Практический потолок, м — 11200
Экипаж, человек — 1
Вооружение — две 20-мм пушки ШВАК, 2х 100-кг бомбы ФАБ-100
Примечание : «Истребитель лучше приспособлен для боя на малых высотах. Продолжительность полёта: 40 минут на нормальной мощности и меньшей на форсаже. В ходе взлёта хвост следует поднимать медленно и не слишком рано. Малый зазор от винта до земли затрудняет пилотирование. Ускорение на разбеге хорошее, и взлётная дистанция относительно короткая».
Хороший самолёт, один из лучших Второй мировой. Особенно его дальнейшая модификация — Ла-7. Может, доведётся и на нём слетать.
— Алёшка, письмо тебе! Пляши! — ко мне спешил высокий рослый парень в светлом полушубке, перетянутым в поясе коричневым ремнём.
Когда он подошёл ближе, я с удивлением узнал в нём Грегора, того самого, из Хеолары. Светлые пряди выбились из-под шапки-ушанки. На раскрасневшемся лице блестели ярко-голубые глаза. Вот тебе на, значит, мы вместе перенеслись во Вторую Мировую.
Я взял из его рук «треугольник», отошёл в сторону от истребителя, рядом с которым появился в системе. Присев на ящик,раскрыл сложенный конвертик. На колени выпала фотокарточка, черно-белая, или скорее выполненная в старинной манере «сепии».
— Марина? Любит она тебя. Пишет и пишет. Ждёт, значит.
Да, это она — Маруна или Марина Зинченко. В черно-белых фотографиях есть какое-то особое очарование, в их плавных нечётких линиях, зернистости. Видишь всё, словно за полупрозрачной занавеской — простор для фантазии. Даже на маленькой фотокарточке ощущалась потрясающая энергетика Марины. Не так много женщин обладает подобной гармонией, но что привлекало больше всего — природный или скорее животный магнетизм.
— Да, ждёт, — ответил я задумчиво.
— Чего пишет?
— Пишет, что всё хорошо, что работает теперь в лазарете. Работы много, но её нравится.
— Смотри, чтобы её кто-нибудь не увёл. Там, в лазарете-то, — Грегор подмигнул мне.
Дочитав до конца, я бережно сложил листочки в косую линейку, густо исписанные крупным, чуть дрожащим почерком, и сунул за пазуху, поближе к сердцу.
Погода мерзкая — облака, налившись свинцовой тьмой, словно придавливают землю. Но сегодня подморозило, тонкой плёнкой затянулись лужи. Возможно, сможем слетать.
И точно. Вызвали на КП.
— Полетите на разведку, — сказал комполка. — В бой не вступать. И главное, Алексей Петрович, возвращайтесь. Возвращайтесь вдвоём с Григорием. Всё понятно?
— Так точно, товарищ командир, — отрапортовал я.
На всякий случай я вызвал информацию из меню. Миссия простая: разведать, где поблизости находится вражеский аэродром. Вместе с моим ведомым — Григорием Голодецким — в него и обратился Грегор из Хеолары. Дело-то совсем простое.
— По самолётам! — раздалась долгожданная команда.
Я лихо запрыгнул на крыло истребителя, устроился удобно в кабине. Всё знакомо по первой миссии на ЛаГГ-3. Привычным взглядом обвёл приборы, проверил, и включил зажигание. Нарастающий гул. Выжал сцепление — пространство кабины заполнил мягкий рокот. Самолёт, тяжело увязая в раскисшей земле, пробежал полкилометра и взмыл вверх.
Под крылом потянулась припорошённая лёгким снегом земля, сливаясь с унылым свинцовым небом. Так что порой трудно понять, на какой высоте летишь. Лишь мелькнёт внизу ориентир — домишко под двускатной крышей, куцая рощица или затянутый серебром пруд.
Обзор из кабины отличный, правым пеленгом идёт истребитель с моим ведомым — Григорием. Покачал крыльями — он ответил, мол, всё в порядке.
На полной скорости проскакиваем линию фронта. Сквозь прорехи облаков толстыми змеями вьются немецкие окопы, мелькают автомашины, фургоны, замаскированные танки. Серую землю прорезает длинная нитка железнодорожного полотна. Кажущийся отсюда игрушечным паровоз, тянет вагоны.
И тут внезапно из взбитых в вязкую пену облаков вываливается махина двухфюзеляжного разведчика «фокке-вульфа 189». Скорость небольшая, но покрыт бронёй так, что больше смахивает на летающую крепость. Разве могу я упустить такую возможность?
— Григорий, «рама»! — передаю я. — Прикрой, атакую!
Полный форсаж, мотор взревел, отдаю ручку от себя, ухожу в разворот, падаю соколом вниз. Подкрадываюсь к «раме» сбоку. Стрелок в застеклённой конусообразной кабине скрыт балкой фюзеляжа и не видит меня. Другой возможности для атаки уже не будет. Стремительно сближаюсь, и тут вражеский самолёт даёт левый крен. Эх, кто-то с земли предупредил экипаж о нападении. Теперь мы со стрелком на равных.
Уже вижу заклёпки на фюзеляже «рамы». Ловлю в перекрестье прицела капот, вдавливаю гашетку. Мощные очереди синхронно скрещиваются в небе, как огненные шпаги. Мой удар прошивает мотор «фокке-вульфа», бьёт по кабине. Вырываются клубы чёрного дыма. Ага, подбил! «Рама» клюёт носом, сваливается камнем вниз и втыкается в мёрзлую землю. С удовольствием провожаю взглядом и
