Оборона дурацкого замка. Том 1. Том 2 - Макар Ютин
Далее последовал спич Акургаля про то, как он терпеть не может воров и прочую шваль, которые кидают своих, однако нужда в живой силе перевешивает его брезгливость. И так же, как и в прошлый раз, десятник отдал Ма на откуп самому Стасу. Дескать, вымаливай прощение у пострадавшего, не важно как. Тот не стал играть в благородство и прощать такой серьезный косяк за здорово живешь:
— Ты будешь должен мне одну просьбу. Любую законную просьбу, которая не должна привести тебя к смерти или серьезной потери достоинства, — Быстро поправился Стас. И удостоился еще более удивленных взглядов. Правда, если Камей лишь безразлично отвернулся, а Сянь с Канем пожали плечами, то вот их отец Вань, Уру, а также Юлвей с десятником удивились даже больше, чем самому факту поимки.
Потому что любой мальчишка, даже из самых темных трущоб или медвежьего угла, может открыть в себе дар культивации, или иметь к чему-нибудь склонность, или просто прокачать один какой-то навык, удар, захват, что-то подобное. Но вот тренировать мозги в грязной подворотне или оторванной от цивилизации деревне жизнь точно никого не учит.
Для правильных формулировок нужна грамотность, нужны хотя бы азы, наметки хорошего образования, примеры хорошей риторики, эмоциональный интеллект, сообразительность, а еще куча неочевидных вещей, которые хорошо знают такие как Уру или Вань — кто прошел торный путь и множество лишений, чтобы зубами выгрызть такие вот тонкости. Такие как Юлвей — которые и получили подобное образование, однако звезд с неба не хватали. Или такие как Акургаль — в черные моменты своей жизни, когда он четко ощущал нехватку перечисленного и горько об этом сожалел.
Погруженный в себя попаданец странных взглядов не уловил. Лишь дождался неохотного кивка Ма, слегка придавил его взглядом и ровным голосом попросил повторить вслух, получил желаемое, и лишь потом громко объявил отряду об отсутствии претензий.
В барак они пришли даже раньше, чем в прошлые циклы. Никто не пытался задеть других во время ходьбы. Даже Кань и Камей. Шебутной мальчишка с тягой к тупым шуткам да впадающий в ярость дуболом вели себя немного спокойнее, чем в его прошлые циклы. Впрочем, не настолько сильно, чтобы хоть как-то повлиять на дальнейшие события.
Наученный горьким опытом, Стас перво-наперво захапал себе несколько подушек и тюфяков с дальних шконок. Предусмотрительно сложил их на месте рядом с фармацевтом, который в очередной раз полез собирать чужую мокроту (фу!).
Хотелось лечь и в очередной раз проверить систему, вот только герменевтика виртуальности могла подождать и до вечера, раз тупые прогулки по ночному лагерю ему больше не грозили. Самому же попаданцу все еще нужно было налаживать отношения, поэтому он поплелся к смутно знакомым нарам, рядом с которыми на него в прошлые циклы наезжал Камей.
Тот сделал это снова, как по часам. Однако теперь Стас, вместо униженного поклона (как в первом цикле), доброжелательно (не заискивающе!) улыбнулся, а после сделал приглашающий жест рукой и сказал ровным, спокойным тоном: "уступаю". Вроде бы результат и там, и там одинаковый, однако… Бывший бандит уже выдал Саргону некий кредит доверия после сцены с Ма, а сейчас странный мальчишка подтвердил свою особенность. Не только сила, но и воля, и, что как бы не важнее — благоразумие. Не стал лезть в конфликт, но и не унижался.
Так что Камей и сам не заметил, как стал понемногу видеть в Саргоне не обычного пацана, а такого же соотрядника, как остальные взрослые парни и мужики вокруг. А туда дальше, чем черт не шутит, даже будущего напарника. Если выживет в первом бою.
Сразу после наезда двупалого бандита, к попаданцу подошел неугомонный Кань. Стас охотно пожал протянутую руку, привычным движением обезвредил клопа в ладони мальчишки, удостоился довольных ухмылок родственников бедового пацана, а затем все оставшееся до отбытия к господину распорядителю время расспрашивал польщенного таким вниманием Ваня о нюансах политической обстановки и "новейшей" (для местного государства) истории.
— Видишь ли, отрок, — Степенно начал старый сказитель, — Еще сто лет назад наша Империя была сильнейшей среди всех известных земель! Тяжелая поступь гвардии Императора покорила даже три из пяти княжеств Сарасвати, но вот потом…
Вань непритворно вздохнул, украдкой оглянулся по сторонам. Не потому, что действительно опасался соглядатаев или доносчиков. Кажется, такой вот жест просто въелся в его природу. А Стас вдруг начал понимать, за что конкретно уехал "на зону" этот адекватный и совсем не конфликтный пожилой мужчина.
— То, что я тебе расскажу не поощряется Запретным Городом. Хотя все всё знают, — Грустно улыбнулся он, — Так вот, около восьми или девяти десятков лет назад, для нашей Империи наступили Темные Века. Неурожай в богатых областях и одновременно голод — в остальных.
Холод, что накрыл нашу благословенную Митрой державу, как одеялом из гагачьего пуха. Восемь месяцев непрерывной белой метели и мороза. Такого, где слюна замерзает прямо в воздухе! Слышал ли ты когда-нибудь о подобном бедствии?
"Слышал, ага. Даже жопу морозил, когда при "таком бедствии" отменяли уроки в школе и я радостно шел играть с друзьями на ближайшую горку".
— Словно этого оказалось мало, Боги послали нашему народу и другие испытания. Бунт в отдаленных провинциях, восстание недавно покоренных княжеств, откуда и шел основной поток зерна, а также самое страшное: бунт против самих основ нашей страны! — Драматическим шепотом закончил фразу Вань.
— Даже сейчас Империя Цай-гун Ши-си не оправилась до конца от эха бедствий Темного Времени. Вассальные княжества юга отделились, три провинции-нома заняты бунтовщиками и вторжением с востока, исконные северные земли, сердце нашей родины, непрерывно атакуют демонические орды с плато Мертвого Царства — Аркада.
А запад фактически отдан под контроль дяди Императора. Тот имеет свою армию, свой двор, титул царственного наместника, обладает правом издавать указы и законы для своих земель, отличные от воли своего венценосного племянника.
— Но что же произошло восемьдесят лет назад? — Шокированно воскликнул Стас. На него тут же зашикали, но без особого энтузиазма. Кроме Саргона, история этого государства, казалось, не интересовала никого вокруг, включая собственных сыновей Ваня.
— Никто не знает, — С тихой горечью ответил ему сказитель, — Я всю свою долгую жизнь искал ответ на свой вопрос. Полагал, что его просто скрывают от нас сильные мира сего, но… Вряд ли ответ знает кто-нибудь, кроме Самого или его ближайшего окружения. Самое страшное здесь то, что мы прекрасно знаем происходившие двести лет назад вещи. Пускай смутно, но можем устремить свой взгляд
