И один в поле берс - Дмитрий Анатольевич Гришанин
— Муууу!.. — беспечно промычал в ответ мой парящий на километровой высоте рогатый летун.
— Ясно дело — не чуешь нифига, — фыркнул я. — Потому что толстокожий слишком…
— Муууу!..
— Уши прочисть, истеричка. Я сказал толстокожий, а не толстожопый.
— Муууу!..
— Ничё я не очкую. Просто муторно на душе как-то. Предчувствие у меня поганое. Словно надвигающейся трагедии предчувствие.
— Муууу!..
— Э-э-э, ты че⁈ Попутал, парниша?
— Муууу?..
— Да потому что нефиг со мной фразами из «Нашей Раши» разговаривать. Сперва очкуешь, потом успокойся…
— Муууу?..
— Ну это сериал такой прикольный с ТНТ. Там короче… Э-э-э, хорош мне зубы заговаривать!
— Муууу!..
— Зараза, да че, блин, происходит, а⁈ Ты с хрена ща меня начальником назвал?
— Муууу!..
— Ах, случайно вырвалось. Совпадение, блин!
— Муууу?..
— Да потому что не бывает нихрена таких совпадений! Колись, морда рогатая, это Псих тебя науськал так поприкалываться надо мной⁈
— Муууу?..
— Да хотя бы после того, как отрубился я в загоне твоем накануне ночью от усталости!
— Муууу!..
— Ну вот опять: не бережешь ты себя… — это, ведь, тоже оттуда. Ну Псих, ну удружил…
— Муууу?..
— Вот только не надо прохиндея этого выгораживать. Психу мысли мои подсмотреть, что тебе бомбонуть из-под хвоста.
— Муууу?..
— Да не надо прямо сейчас никого бомбить, это я так, к слову!.. О! Кажись, отпускать начало — предчувствие нехорошее слабеет.
— Муууу!..
— Ну конечно, куда уж без тебя. Проорался, и легче слало… Все, кризис, кажись, окончательно миновал.
— Муууу!..
— Зараза, хорош глотку рвать. Выходим на позицию. Снижайся, давай.
— Муууу?..
— Да ерунда, ыыбж очередной под сральником в яме выгребной затаился… И как только броневики эдакие здоровенные в таких крошечных ямках помещаются?
— Му…
— Слышь, умник, так-то это риторический вопрос был, — перебил я заикнувшегося отвечать пита. — Спустился? Ну супер… Чё, погнали тогда.
Со смачным пердежом Зараза сбросил на цель разом пару навозных бомб…
Через секунду внизу ожидаемо рвануло, и уличный туалет рассыпался грудой чадящих головешек…
Заляпанная дерьмом тараканоподобная образина вывалилась из своей вонючей норки, и растерянно заметалась по унылому осеннему огороду…
Бой за очередной деревенский алтарь начался…
Интерлюдия 8
Интерлюдия 8
Пятая волна высокоразвитых тварей изнанки вообще без потерь одолела осыпаемый редкими стрелами и камнями луг. Играючи перемахнула ров, заполненный трупами менее удачливых предшественников. И практически не снижая набранного хода, понеслась вверх по отвесной каменной стене.
Из-за чудовищных потерь при отражении четвертой волны, защитников на стене теперь осталось слишком мало, чтоб встречать атаку тварей монолитным строем. И выжившие ратники, распределились вдоль внешнего парапета широкой цепью, с интервалами по три-четыре метра между друг другом. Образовавшийся же между ратниками вакуум заполнила толпа горожан, вооруженных оружием павших героев. На реальную помощь от этого никчемного «мяса» в предстоящем сражении рассчитывать, разумеется, было глупо, но от вида вооруженных людей, с боков и за спиной, привыкшим сражаться в строю воинам становилось спокойнее. Горожане же, в случае прорыва тварей за стену стольного града, все одно были обречены на поголовное истребление. И выбирая между бесславной гибелью под завалом разрушенного дома и героической смертью с защитниками на стене, многие люди предпочти последний вариант.
Переместив вес на здоровую левую ногу, Борис вскинул над головой меч и зафиксировал его в начальной фазе самой убойной пятой стоки техники Пробивного мечника, твердо решив вложить в этот единственный удар все оставшиеся силы без остатка. Он понимал, что хромому калеке нанести повторный удар мечом атакующие стену монстры вряд ли уже позволят. Значит надо вложиться в единственный убойный верняк, а там уж как карта ляжет. При некотором везении, если клинок его вонзится, к примеру, в глаз твари, Борис с полна рассчитается за свою неминуемую погибель смертью хотя бы одного из могучих и практически несокрушимых в одиночку чудовищ.
Набегающая по отвесной стене на Бориса рогато-клыкастая образина приветствовала замершего мечника и окруживших его трясущихся от ужаса людей голодным утробным рычаньем. Хладнокровный воин, как водится, стал мысленно отсчитывать последние мгновенья перед кастом изготовленной стойки…
Одновременно с сорвавшейся со стопора пружиной выпада меча вдруг под опорной ногой мечника шевельнулся камень площадки, а из почерневшего от пролитой за день крови камня парапета, на уровне которого оказалась рогатая башка забегающего на стену монстра, выстрелил многометровый каменный шип. Из-за начавшейся под ногами тряски, удар мечом, вместо глаза, пришелся по толстому рогу на лбу твари, и не оставил, увы, на нем даже царапины. Зато выстреливший из парапета каменный шип угодил твари аккурат в левую глазницу и, пробив насквозь башку монстра, выскочил наружу уже где-то в районе затылочной части. Как мотылек на булавку, нанизанный на каменный шип зверь стадии король на весу забился в смертельной агонии.
Не успев удивиться невероятному фокусу, случившемуся прямо у него перед глазами, Борис увидел, что точно такие каменные шипы выстрелили по забирающимся на стену тварям справа и слева. И точно так же, пробив уязвимые точки на бронированных тушах, многометровые шипы вынудили подвешенных тварей биться в смертельной агонии. Но если жертвой каменного шипа справа оказался тоже зверь стадии король, то слева более массивное каменное копье насквозь продырявило и умертвило аж неуязвимого «динозавра».
Меж тем начавшийся под ногами камне-тряс и не думал утихать, и все нетренированные горожане вокруг Бориса дружно попадали на пол. Раненый мечник же смог удержаться на зыбких камнях даже на одной здоровой ноге. Сунув толком не пригодившийся меч в ножны и ухватившись освободившимися руками за покрывшийся сеткой трещин парапет, сгорающий от любопытства Борис рискнул даже облокотиться на осыпающуюся под ладонями каменной крошкой опору и глянуть наружу.
Открывшийся ему с верхотуры вид стоил рискованного маневра. Борис увидел, что вся верхняя половина стены превратилась в эдакое подобие спины гигантского дикобраза. И на сотнях выстреливших наружу каменных шипах, насаженными на булавки мотыльками, висело сейчас все несокрушимое воинство почти забравшихся на стену самых крутых чудовищ Изнанки.
Еще глазастый Борис подметил, что расстояние со стены до земли стало, как было раньше, до возведения за три дня замирения с тварями надстройки. Словно все потраченные на нее материалы невероятным образом ушли сейчас на каменные шипы, перебившие
