Ключ - Андрей Дубравин
— А что Чингисхан? Да, он был кровавым правителем, но по-другому тогда было нельзя. Он создал цивилизацию, культуру, развивал науку. Он хотел объединить племена, чтобы стать силой и противостоять врагу.
— Но пошел войной на другие народы…
— Да, пошел. Любой правитель должен быть жестким, слабые не выживают, на смену им приходят другие тираны, более кровожадные. Или те, кто рушит все завоевания и достижения. Делает государство слабым и приводит его к гибели. Привести примеры?
— Приведи.
— Сталин. Его считают диктатором, но он объединил народ, который смог выстоять в кровопролитной войне. Он сделал из аграрного государство индустриальное, продвинул СССР на многие года вперед. И, как показывают документы, не такой уж он был и кровожадный. Жесткий — да, но казнил лишь врагов.
— Которых сам же и его сторонники находили там, где их не было.
— Дамы, я вам не мешаю? — перебил спор я. Девушки удивленно и недовольно уставились на меня, словно на надоедливую муху, что мешает спать. Еще бы, я вмешался в великий замысел Стражей и Меняющихся. Нет, смысл был у обеих спорщиц, но для доказательства теории обеим сторонам не хватало данных. Одни домыслы. Подозрваю, что объект под литером «Ключник» ни Стражами, Ни Меняющимися досконально не изучался по причине быстрой гибели последнего. Не вырастал ни Великий Святой, ни Всемогущий Монстр. Не успевал сформироваться, его просто «кекали» свои же, либо чужие в лице Отражений Аспида. Я же хотел жить. Вот было у меня такое простое желание, уж не знаю, почему. И, если дойдёт до смертоубийства, готов поменяться местами хоть с кем. Пусть он таскает и выращивает Ключ, не нужна мне суперсила, мне жизнь дороже. Да и не просил я всех этих сомнительных благ.
Нет, конечно, обладать такими характеристиками и навыками прикольно. Даже сейчас, взять тот же телепорт, захотел и скакнул, куда надо. Не надо терять время в полете или трястись по плохим дорогам в авто. А еще можно было выбрать «Трансформацию» и получить возможность ходить в женскую баню, любоваться на голых баб. Это все были плюсы. Только единственный минус в виде могилы перевешивал все бонусы. Или, кто-то думает иначе?
— Действительно, не с того начали, — пришла первой в себя Лилит. Она мне, как-то больше нравилась. Была в ней некая трезвость, которая могла сбалансировать фанатизм, привитый сторонниками.
— Давайте, откатимся и начнем знакомиться. Вы-то друг друга знаете, а я про вас фактически ничего. Начнем блиц-интервью? — спросил я, и не дожидаясь ответа добавил вопросом. — Откуда вы знаете друг друга?
Глава 13: Кто друг, кто враг? Не разобрать никак. Часть 1
Я очень скучал по маме и папе. Как они там без меня? Если бы пропал мой ребенок, я бы с ума сошел. Наверное, страдает и мама. С ней у нас были сложные взаимоотношения. Виктория (моя мама) до замужества Лопухова, воспитывалась строгой матерью. Это потом бабушка подобрела и стала няшкой. По крайней мере, для меня. А раньше она работала воспитателем в колонии для несовершеннолетних. Насмотревшись на подростков, которые в таком раннем возрасте пошли на преступление, на их волчье общение, бабушка очень боялась за маму. За то, что она встанет «на скользкий путь», «наломает дров», «совершит ошибку». Единственный способ избавить ее от этого — держать в «ежовых рукавицах». Вот она ее и держала.
Мама стоически это терпела, а достигнув возраста совершеннолетия, ушла во взрослую жизнь, поступила в институт, уехала в другой город, да там и осталась жить. Дров она не наломала, не поскользнулась и не совершила ошибку. А на третьем курсе встретила папу, и через год они сыграли свадьбу.
Но строгое воспитание она впитала в себя корнями. Как бы мы не были недовольны родителями, как бы их не осуждали, но своих детей, когда они появляются, начинаем воспитывать также — забыв про ошибки и, делая их уже своими. Вот и моя мама была скупа на ласки, но добра на строгости. До уровня бабушки ей не дал «скатится» отец. Он у нас был добрый и справедливый. В пику маме, никогда на меня даже голос не повысил. Мои детские провинности разбирал по полочкам, показывая, ЧТО я сделал неправильно. От таких бесед становилось невыносимо стыдно, тогда как на мамины упреки хотелось возражать, доказывая свою правоту.
Но я любил своих родителей. Как мог, как умел. Поэтому необходимость исчезнуть в никуда для меня стало шоком. Умом я понимал, что делаю все правильно, что таким образом я защищаю их, сохраняю им жизнь, выводя из-под прицела. Но то умом, а сердце болело.
Я скучал и очень, осознавая, что никогда из больше не увижу. Однако надеялся, что все когда-нибудь устаканится, и тогда я расскажу им свои приключения за чашкой водки. Папа объяснит, что так делать — исчезать, не предупредив — нельзя (и станет стыдно), мама обидится на недельку, но затем простит засранца. Эх, сбылось бы все это.
Об этом я думал, слушая рассказ Лилит и Ядвиги. В их жизни тоже было все не радужно. Правда, им не пришлось бросать родителей. Вышло наоборот, они их бросили. Стражи и Меняющиеся набирали рекрутов в свои ряды из воспитанников детдомов. Усыновляли, удочеряли, брали под опеку. Благо, что детские дома регулярно пополнялись ненужными детьми, поэтому проблем с набором в ряды не возникало. Дальше ребят обучали наставники, тренировали и воспитывали для нужных целей.
Слушая это, я вспоминал, как тренировали меня и поражался методам. Если благодушные идеалисты — Стражи — шли на такие жесткие занятия для формирования личности, то что бы было со мной, если бы за меня взялись Меняющиеся? Понятно, что времени у Наставницы Яны было в обрез, понятно, что шоком привить нужные качества проще, но все-таки. Взрослому тяжко, а детям каково?
Лилит и Ядвига воспитывались в одном детдоме. Отсюда и знали друг друга. Лилит помнила свою маму. Девочке было пять лет, когда «мама Надя» скончалась при родах. На свет должен был появиться младший братик, но он не родился, а забрал с собой маму. Отца у Лилит никогда не было. Верней, он был, но даже не знал про дочь, ибо мама ничего ему не сказала. И
