И один в поле берс - Дмитрий Анатольевич Гришанин
— Вы че, челядь?.. — окрысился я в сторону «говорящего» забора. — Только благодаря нам с питом вы, сморчки неблагодарные, на алтаре, у стража отвоеванном, из праха восстать смогли! И вместо «спасибо»… Да Зараза ща за такие речи крамольные все хибары ваши по бревнышку раскатает!
— Так он уже за ночь полсела обездолил, барин! — неожиданно прилетела яростная ответка из-за забора.
— Всех коровенок наших злыдень твой подрал! — вторил первому второй смельчак.
— А быков застращал так, что остолбенели сердечные! — поддакнул третий глас из зазаборной толпы.
— Зараза, ты че? — обернулся я на пита. — Я ж на тварей тебе велел охотиться!
— Муууу!.. — насквозь лживо попытался изобразить свою непричастность к озвученным предъявам грома-бык.
— Значит так! Мутаген с десяти следующих стражей — мой!
— Муууу?..
— Потому что наказан, за неповиновение! — припечатал я.
— Правильно, барин!..
— Так его, паразита!.. — загалдела за забором толпа.
— А ну стоять! — гаркнул я на попытавшегося под шумок сбежать со двора кузнеца. — Петр, последний раз тебя спрашиваю: скуешь сбрую?
— Да говорю ж, барин, с радостью бы, но…
— Зараза, он твой.
От кровожадного клацанья зубастых челюстей подскочившего к остолбеневшей жертве грома-быка по серым шароварам несговорчивого Петра начало растекаться большое мокрое пятно, с характерным аммиачным запахом.
— Пааапааааа!.. — с истошным криком через распахнутую калитку во двор забежала Аленка.
— Твою ж мать, совсем из головы вылетело, что она Петровна, — растерянно пробормотал я. — М-да, нехорошо с папашкой ее получилось.
— Уходи, дочка, — отмер позорным образом обмочившийся родитель.
— Отстань от папы, чудище! — очумелая беременная фурия оттолкнула от отца зубастую морду грома-быка. И растерявшийся от такой вопиющей наглости Зараза даже попятился на полметра назад.
— Гребаная Санта-Барбара, — фыркнул я.
— Муууу?.. — тут же обернулся ко мне любознательный пит.
— Потом расскажу, — отмахнулся я.
— Папа, пожалуйста, сделай, что они тебя просят, — повисла на шее у отца Аленка.
— Да-да, дочка. Как скажешь, дочка, — закивал нежно обнявший ее здоровяк.
— Ну слава яйцам, кажись порешали, — подытожил я затянувшийся спор. — Зараза, отставить! Не нужно ему ноги отгрызать.
— Муууу?..
— Ты зенки, блин, разуй!.. Мокрые они, потому что. И пахнут плохо.
— Муууу!..
— Да мало ли что так тебе тоже по кайфуй. Сказано нельзя — значит, нельзя!
— Муууу!..
— Помукай еще тут у меня!
— Муууу!..
Глава 27
Глава 27
— … Да я даже в спальне, с закрытым окошком, слышал устраиваемые тобой ночью фейерверки, — строгим голосом отчитывал я пита, вновь восседая на его твердой, как камень, шее. — Вот нахрена, скажи на милость, было так откровенно палиться перед крестьянами? Просил же, сельчан не задирать.
— Муууу!.. — взревел снизу грома-бык, плавными махами раскинутых в сторону крыльев легко поддерживая на километровой высоте начальный сумасшедший разгон.
Но, благодаря еще на земле скастанным стойкам Стального вепря, я ни во время взлета, ни теперь на набранной высоте не испытал ни малейшего дискомфорта. Невидимый доспех прекрасно справляйся со своей задачей, нивелируя ураганную мощь встречного воздушного потока до легкого сквознячка, приятно освежавшего тело в полете.
— Ты дурочка мне тут не включай! — возмутился я. — Не слышал он такого распоряжения. Видали?
— Муууу!..
— Да, даже если не услышал, — «Так-то Зараза мог, конечно, не услышать, я ведь с земли вдогонку ему кричал, когда пит набрал уже приличную высоту,» — подумал я про себя, но вслух, разумеется, параллельно продолжал вещать совсем другое: — самому-то догадаться было не судьба: что гадить возле родового дома хозяина — это дерьмо, а не идея!
— Муууу!..
— Ну, конечно, че-то не сообразил… То так не башка у него, а дом советов — знатоки отдыхают! А тут, прям, писец как сложно было сообразить, что крестьяне за разоренные хлева свои и перебитую скотину потом мне пистон вставят.
— Муууу?..
— Да, открыто бунтовать против барина они не посмели. Но гнилой осадок у людей после беспредела такого стопудово остался. Репутация-то с сельчанами — спасибо суке Стефании! — у меня и без того была неважнецкая. Теперь же и вовсе за разбойника с большой дороги в Савельевке принимают. Спасибо, блин, Зараза, удружил! И как мне потом, когда канитель с квестом закончится, с ненавидящими людьми прикажешь уживаться?.. Да ладно мне, это когда еще будет. И побаиваться всё одно они, конечно, будут высокоуровневого барина. А каково сейчас придется тем трем девчонкам, с которыми я ночь провел? Их же, бедняжек, там поедом теперь съедят! И все по твоей милости!
На самом деле, разумеется, перед отлетом, я поговорил с мачехой о любовницах, и взял с нее обещание: позаботиться о Василисе, Красе и Власе, аки о родных дочерях. Пригрозив, что если, вернувшись через неделю, узнаю, что девчонок моих здесь обежали, отыграться тут же на ней и ее сестрах в тройном размере. Но проштрафившемуся Заразе, по понятным причинам, знать об этой моей договоренности было не обязательно.
— Муууу!.. — в реве пита наконец-то послышались нотки раскаянья.
— Эх, Зараза, раньше головой думать надо было…
— Муууу?..
— Поздно после драки кулаками махать. Теперь осталось уповать лишь на то, что большинство сожранных тобой буренок через недельку-другую воскреснут на родовом алтаре. Все ж таки, ты у нас по рождению зверь Изнанки, и, значит, на твоих жертв запустившийся в княжестве процесс воскрешения должен так же распространяться.
— Муууу!..
— Обожди ликовать-то, это еще на воде вилами писано — чисто мое предположение. Вот когда случится…
— Муууу!..
— Да ты охренел хозяина зытыкать, хамло рогатое⁈
— Муууу!..
— Чему это я там мешаю?.. Ой, ё-ё-ё!..
Знакомым до зубовного скрежета нырком пит резко ухнулся вниз, но от кошмарного падения с его гладкой шеи на сей раз меня уберегла сбруя. Основным элементом которой являлась толстенная цепь, со стальными звеньями величиной с мой кулак, закованная на манер не снимаемого ошейника на шее пита. Через верхние звенья (на холке пита) была продета ременная петля из толстой кожи, за которую мне полагалось держаться руками. А снизу (по бокам вокруг горла пита) к звеньям цепи были намертво прикованы рамки стальных стремян, в которых очень удобно во время полета располагались мои обутые в сапоги ступни…
