Скверная жизнь дракона. Книга седьмая - Александр Костенко
Своим ночным зрением я выискал ствол берёзы с крестообразной зарубкой, нашёл ещё одну, и ещё две — и двинулся строго между зарубками. Переступая через корни, я всё время всматривался под ноги. Гноллы используют только один тип ловушек: противовес с петлёй для ноги, вздёргивающий жертву вниз головой. Рядом с такой ловушкой гноллы всегда рассыпают камни, чтобы затылком удариться о них и наверняка отключится. А монстры утащат в логово добычу, её судьба предрешена.
Примерно за километр от логова мне попалась первая такая ловушка: вначале россыпь гальки, припорошённая листвой, а рядом заметная петля, и верёвка тянется по обратной стороне ближайшего ствола к веткам, где в листве спрятано огромное бревно. Очень скоро встретилась ещё одна такая ловушка, и ещё.
Когда впереди показалось первое свечение — я уже шёл в кромешной тьме ночного леса, на небе облака закрывали луну и звёзды. В тишине слышался шорох зверьков, «Чувство магии» показывало мне даже сероватые облачка магического следа крыс и зайцев, спрятавшихся в подземных норах. Дувший в лицо ветер нёс смесь запахов старой псины, отхожего места, перебродившего кислого пива, крови и жареного мяса.
Я присел на одно колено и сжал ладонью грудь, успокаивая колотящееся сердце, дыхание стало прирывистым, ладони покрылись испариной и стали влажными. Страшно, очень. Это даже не риск, соваться в огромное логово монстров, которых я видел только пролетая над ними — это самоубийство. Но я должен, просто должен это сделать.
Я провёл рукой по поясу, почувствовал костяной кинжал, ножик и сумку со свитками. Открыл её и подушечками пальцев аккуратно приладил восковые кольца: четыре пустых и столько же с одной ниткой, шесть с двумя перекрещёнными, и шестнадцать свитков без воскового кольца. С учётом «Магических копий» — всего этого должно хватить на логово. Лог… До сотого уровня осталось триста опыта. Пора начинать.
Лагерь гноллов окружал забор выше человеческого роста, из густо уложенных веток, с редкими участками вязанного частокола из брёвен. От деревьев до стены лагеря около шестидесяти метров. Я аккуратно прошёлся по кругу, стараясь не выдать своего присутствия. Лагерь оказался размерами с четверть футбольного поля. Внутри, около стен, мерцали группы из двух и трёх ярких звёздочек, а около противоположной от входа стены два мутных сероватых свечения охраняли двадцать семь ярких. Если это похищенные разумные, то остальных гноллов в логове не меньше тридцати. Это в два раза больше заявленного, так ещё и шаманов не два, а четыре.
Это логово можно назвать поселением, но вход шириной с метра три, расположен между стен из плотно накиданных веток. А на охране одна гиеноподобная тварь стоит на двух задних ногах, морда собачья чуть приплюснута, уши вислоухие с серебряными кольцами вместо серёжек. Пятнистую блёкло-оранжевую шкуру прикрывало подобие юбки, торс обтянут скукожившейся кожей наподобие доспеха, а в практически собачьих лапах монстр держал копьё. Пальцы на передних лапах как у собак, с подушечками и мехом, но чуть вытянутые. Приспособлены, чтобы что-то хватать, но тетиву лука никогда не натянут.
Я чуть отошёл, смотря на бок и спину гнолла. В одиночку логово зачистить сложно, но невозможно, если все проснутся. Мой единственный шанс — действовать быстро и бесшумно. Как когда-то Налдас в лагере гоблинов.
Я вышел из-за деревьев, идя в нескольких метров от забора. Мне очень помогал посох: опираясь, я переносил часть веса и мог идти практически бесшумно. Из лагеря доносилось тихое тявканье вперемежку с кряхтением в разных тембрах. Пятнадцать метров до охранника, ветер несёт мне в лицо запах грязной псины. Хочется сплюнуть.
«Рывок» уносит меня вперёд, потом ещё один. На кончике пальца снежинки в ледяном шарике уплотняются. Гнолл услышал, как я шуршал листьями и землёй во время «Рывков». Он повернул голову. «Ледяное копьё», летевшее в ухо, влетело чётко в глазницу. Тварь дёрнуло. «Система» оповестила, что мой уровень увеличился до сотого. К стандартным пяти очкам характеристик и одному очку навыков я получил ещё столько же, в подарок за сотый уровень.
Мышцы монстра расслабились, туша начала падать. Я успел подскочить «Рывками» и подхватить её под лапы, прижав к себе вместе с деревянным копьём. От гнолла несло засаленной кожей, а в шерсти копошились чёрные точки. Я аккуратно опустил труп на землю и едва удержался, чтобы не отряхнуться. Хотелось выбросить одежду и срочно помыться, меня скривило от отвращения, но я заставил себя намотать ниже чёрного пояса юбку гнолла, смешивая наши запахи.
За входом никого не было, кроме начатого подиума рядом со стеной: монстры успели вкопать толстых стволов, образовав квадрат. Ещё день, и охранник стоял бы на законченной дозорной вышке.
В центре лагеря догорал костёр. Около него на толстых плетёных циновках, по-турецки скрестив задние лапы, сидело два гнолла. Положив рядом копья, они обсасывали от остатков мяса кости и о чём-то кряхтели. На вертеле висел скелет, практически без мяса на костях и обезглавленный, и ростом мне до пояса.
Двоица сидит полубоком ко входу и заметят, если атаковать в лоб. Но и нельзя ждать чуда, когда костёр прогорит и они разойдутся — возможно, один из них сменит караульного. Зато можно дождаться, когда ветер затихнет, перестанет раздувать угли и свечение от костра уменьшится настолько, что вход утонет в ночном мраке. Дождаться, и резко нырнуть внутрь, прижимаясь к стене, стараясь укрыться за ближайшим полушалашом-полуземлянкой.
Лагерь чуть овальный, домики гноллов двумя линиями идут около стен, огибая костёр как место собраний. Многие здания гноллов как шалаши, утопленные в землю, но четыре дома сложены из толстых брёвен, и крыша из прочных веток. Настоящие землянки. Шаманов можно не искать.
В шалаше, за которым я спрятался, мерцало два облака в тех местах, где у разумных голова, грудь и живот. В следующем шалаше три облака, потом землянка с двумя яркими звёздочками, шалаш, землянка и ещё шалаш с тремя точками. В конце — глубокая нора, около которой посапывал медведь, а за ним — свиной загон из вбитых в землю толстых жердей, накрытый такими же жердями. В нём жались друг к другу ратоны: они сгрудились кольцом, пряча внутри детвору. Отдельно от всех лежала женщина, вроде живая,
