Урброс-1 - Александр Кронос
— Если двинуть дальше через Степь, то завтра к вечеру будем около Мёртвого озера. Или даже раньше. Вы сегодня очень много пробежали. Толб не думал, что отбракованные так умеют.
На секунду замолчав, продолжает.
— Там будет приёмник. Прямо на берегу. Но это уже территория озёрных. Многие сейчас в Тёмном лесу, но Толб думает, что кого-то можно встретить и там.
Целый день. Пешком. С тяжело раненной Дианой на руках. Не факт, что мы столько выдержим.
— А ближе что-то есть?
Тот озабоченно вздыхает.
— В Степи нет приёмников. Это же Степь. Откуда они здесь?
Тон такой же, как в ситуации, когда ребёнку рассказывают, что вода мокрая, а лёд холодный. С точки зрения ушастого, ему приходится объяснять очевидные вещи.
— Не забывай, что мы только сегодня сюда попали и пока ничего не знаем.
Тот внезапно скалится в усмешке, обдавая меня гнилым дыханием.
— О, Толб помнит. Вы свежие и ещё ничего не знаете.
Чуть придвинувшись, напоминаю.
— Это ничуть не помешает тебя прикончить, если решим, что ведёшь в ловушку.
Секунд пять он молчит. Потом, как будто через силу начинает выдавливать слова.
— Толб здесь жил. Жрал отбраковку, бегал по лесам, убивал. Ел и спал. Но это не значит, что Толбу всё нравилось. Иногда, очень редко, Толб видит сны. Там он человек. Там у него семья и его любят. Там у него есть жизнь. А тут у Толба нет ничего. Был Брет, который понимал Толба. Брет говорил, что отсюда может быть выход. Мечтал поймать когда-то Падшего Ангела и выйти. Он тоже иногда видел сны.
Замолчав, шмыгает носом, смотря куда-то в сторону.
— Брет говорил, что найдёт путь, но потом вставал и шёл трахать кого-то из свежих кусков мяса. Он не пытался разобраться, хотя жил здесь задолго до Толба. Ты здесь первый день, но уже сделал больше, чем Брет. Толб хочет пойти с тобой. Узнать, почему он здесь. Узнать, была ли у него жизнь раньше? Узнать, за что с ним сделали такое? Толб хочет знать, за что?!
На последних словах в голосе прорезается гнев, а я удивлённо вскидываю брови. Не ожидал от карлика таких глубоких рассуждений, вкупе с эмоциями. С виду, обычный зелёный людоед, которого интересует лишь вырезка с женских ягодиц, да дырка между ними. А на поверку, оказался чуть сложнее.
Глянув в сторону Аннет, которая обосновалась на краю рощи, отвечаю.
— Ты убивал и ел людей. Такое редко прощают, если быть честным.
Тот поворачивает голову, смотря на меня широко распахнутыми глазами.
— Толб не хотел умирать! Тут нет другой еды! Толб уже говорил. Если это надо, чтобы выйти, Толб больше не будет жрать отбраковку. Никого не будет жрать. Но… Толб не знает, что вы сами будете завтра есть. Здесь очень мало другой еды.
Уловив несоответствие в его словах, уточняю.
— Так совсем нет или очень мало?
Слышу, как тот возмущённо вздыхает.
— Толб иногда ошибается в словах. Это не значит, что Толб лжёт! В Зелёных рощах больше нет еды. Есть белки, но они ядовитые. Съешь такую — умрёшь. Ещё растут ягоды. От них не умрёшь, но с животом пару дней промаешься. Больше ничего. Около Мёртвого озера, говорят, растут грибы, которые собирают деревенские. Но туда стёртым путь заказан. А в Сером лесу водятся кролики и волки. Их мало, но они съедобны.
Внезапно мечтательно закатывает глаза.
— А ещё есть Город. Говорят, там всегда много еды. Вкусной и разной. И стёртых туда пускают. Но в Городе сложно устроиться. Так говорил Брет.
В голову сразу же приходит новый вопрос, который я и озвучиваю.
— За счёт чего живёт Город? Все остальные охотятся на новоприбывших или добывают еду самостоятельно. Откуда она берётся в Городе?
Тот ненадолго задумывается, а потом с вполне искренним недоумением на лице, пожимает плечами.
— Толб не знает. Брет о таком не говорил, а я не спрашивал.
Делаю пометку в памяти и перехожу к следующему пункту.
— Сколько стоят сердца гоблинов? И стоит ли тащить с собой сердца их волков?
Снова мгновение молчит. Потом неуверенно отвечает.
— Толб не знает, сколько дают за гоблинов. Стёртые ничего не получают за таких же, как они сами. И про волков Толб тоже не знает.
Жаль. На точные данные я не рассчитывал, но предполагал, что карлик может обозначить хотя бы границы “обменного курса”.
— А что будет, если ты сдашь сердца убитых отбракованных? Приёмник выдаст тебе награду?
Хлопает глазами, удивлённо смотря на меня. Потом внезапно приободряется.
— Толб не знает, но попробовать можно. Такого раньше ещё не было. Чтобы р-раз и отбраковка бок о бок со стёртыми. Надо попробовать.
Вдруг широко распахивает глаза, смотря на меня с таким видом, как будто я только что отнял у карлика последнюю рубашку.
— Там же было столько трупов… Если сдать каждого, то… Эх! Толб столько упустил!
Горестно цокает языком, приваливаясь к стволу дерева. Потом косится в ту сторону, где держит позицию Аннет и едва слышным шёпотом добавляет.
— Но Толб точно знает, что за Ангела дадут награду любому. И отбракованному, и стёртому. Она всё равно умирает. Толб думает, не доживёт до озера. А если загнётся сама, то потом голову не сдать. Понимаешь?
Скрипнув зубами, смотрю на него. Да, я всё прекрасно понимаю. Если сдать можно только сердце или голову человека, умершего быстрой насильственной смертью, то с точки зрения карлика, следует как можно быстрее перерезать глотку Диане. После чего рвануть к приёмнику и засунуть туда часть её тела.
Собственно, каждый первый из встреченных нами местных желает того же. Рискну предположить — у Георга с Аннет подобные мысли тоже проскакивали. Правда, в их случае, нужно ещё добраться до приёмника, оставшись при этом в живых и не потеряв ценный груз. В одиночку такое провернуть сложно.
Что-то подсказывает, не будь этого внутреннего предчувствия по поводу блондинки, я бы тоже озадачился этим вопросом. Слишком уж соблазнительно выглядит схема. Убей, принеси к прёмнику голову и выйди отсюда. Просто и понятно. Хотя, если оценить всю ситуацию в целом, то уверен, где-то в этой элементарной базовой цепочке кроется очень суровый
