Дмитрий Рус - Играть, чтобы жить. Книги 1-7
И, кстати, реши такая деваха, что Данунах ей подходящая партия, то ждать зрелости партнера предстоит не так уж и долго. Друмир отзывчив. Возжелает парень всей душой – и скомкает детство во благо женских прелестей. Обменяет год за десять, так что родная мать с трудом узнает…
Я потряс головой, гася фантазии и возвращаясь в реальную виртуальность. Вновь покосился на соседа по столу.
– Танунах! – представил мне малыша гордый отец самого большого семейства Русского Кластера. А затем, понизив голос, шепнул: – Истинное имя – Ярослав. Но это только для своих!
В ответ на мой изумленный взгляд Дана скромно потупила глаза:
– Не оскудел еще Друмир чудесами…
Второй шок, когда на пустующее кресло для почетного гостя опустился Неназываемый с сынишкой на руках. Удивленный и восторженный гул пронесся по залу, а я подумал: взрослеем…
Словно закадычные друзья, поначалу весело квасившие в своей компании ночи напролет, а потом ставшие приходить с женами и нелепо разбегаться в одиннадцать. Ну а после уже полысевшие кореша, в окружении стремительно растущего количества спиногрызов, начнут прятать глаза и торопливо собираться домой к девяти. Ведь завтра в садик, школу, на работу. Вскинешь голову лет в шестьдесят, оглядишься вокруг, а ты уже один. У детей своя жизнь, а подзабытые друзья давно ушли за Грань…
Пашка не особо обращал внимание на восторг паствы, все больше возился с угукающим малышом. Однако нахождение среди тысяч безоговорочно верующих ему явно шло на пользу. Землистый цвет лица сменялся на розовый, усталые плечи постепенно расправлялись, сплетаемое вокруг Неназванного кружево магии набирало силу и становилось все ярче. Плюс и сам детеныш вампирил как мог, ловко присасываясь к родственному потоку энергий и благодати разумных.
Однако тост в свою честь Павший поддержал, принял поднесенную чашу из хитро граненного рубина, осушил до дна, удивленно крякнул и отдарился в ответ неоднозначным бафом: «На успех в великих свершениях».
Гном-виночерпий удовлетворенно кивнул. Притер на место крышку крохотного, на пару литров, бочонка, прикованного мифриловой цепью к могучему запястью. Прижал драгоценную ношу к груди и удалился в сопровождении пары мрачных охранников с гербами гвардейцев Подгорного Короля. Коротышки всегда чуяли, куда дует ветер, и славились поразительным умением уживаться с любой властью.
Впрочем, жить в гармонии с Неназываемым довольно просто. Противоестественные ритуалы и кровавых мальчиков в качестве жертв Пашка не жалует.
Вообще, славянские ИскИны имеют одну недокументированную фичу – повышенная эмоциональность и социальность. Там, где работа требует плотного общения с разумными, явной о них заботы и высокой степени ответственности с соответствующим моральным вознаграждением, там наши просто идеальны.
Верно и противоположное – в условиях космоса, автономных заводов и баз, автоматических АПЛ и прочих сольных задач более подходящими считаются холодные логики, воспитанные в ИИ-интернатах США или новомодных семьях-тройках европейцев…
Народ в зале все прибывал. В Друмире ночь довольно условна и наполнена вынужденной активностью, ибо идеально здоровому телу вполне хватает трех-четырех часов сна. Многие валяются в постели дольше, но лишь по привычке и кайфа ради.
Места за столами довольно быстро закончились, и торжество выплеснулось во двор.
Спонтанный праздник во всей красе.
Девицы в легкомысленных нарядах – в реале такого не увидишь, разве что на закрытых вечеринках для эксцентричных миллионеров. Каскады драгоценностей, дециметры прозрачного шелка и много-много идеально отфотошопленного тела. Блеск и глянец!
Парни. Тут по-разному.
Кто-то еще не наигрался с броней и оружием, теперь вот ходит, звеня в такт шагам и цепляясь за соседей торчащим во все стороны железом.
Другие не могут расстаться со свежедобытыми артами, не в тему таская шлем из черепа медведя или двухметровый жезл с нанизанной на него головой лича, изрыгающей хулу и проклятия на языке мертвых.
Третьи сверкают голым торсом или рубахами, расстегнутыми по самое не могу. При этом, все еще не до конца веря собственному счастью, время от времени косятся на широкие пластины грудных мышц, банки бицепсов и рельефные кубики пресса. Вот свезло, так свезло!
Старожилы вычисляются легко. Нынче в моде тонкая замша и натуральный хлопок в расцветках клановой эмблемы – чернение и серебро. Никаких тебе колец, серег и амулетов – ибо пошло и нубски! Килограммы бижутерии и вынужденные кастеты на руках начинают бесить уже после первой тысячи часов фарма.
Этикетом допускается маломерный холодняк на поясе, однако обязательно без раздражающих спецэффектов! Сверкать тьмой и сочиться ядом следует в поле, но никак не за столом!
Однако паранойя не дремлет. Даже не сомневаюсь, что у каждого из обманчиво расслабленных бойцов в инвентаре лежит несколько комплектов экипировки на все случаи жизни. И, распахнись сейчас в зале вражеский портал, сторонний наблюдатель получил бы истинный шок, увидев, как тысяча разумных в мгновение ока покрывается сталью и ощетинивается клинками да магией.
На площади горели многочисленные жаровни, ароматный шашлычный дымок бередил аппетит. Пользуясь случаем, обладатели поварского скила спешили похвастаться своим умением, качнуть еще пару единичек, да и просто доказать себе и окружающим, что не зря убили на Кулинарию прорву времени и золота.
На Арене уже вовсю звенело боевое железо, сверкали спецэффекты убойных заклинаний. Шли договорные бои, оперативно решались споры и конфликты, зарабатывались и мгновенно сливались вполне приличные суммы. Я не возражал. Кто бы ни победил, свои пять процентов с тотализатора клановая казна обязательно получит. Снующие тут и там гоблины с характерно прищуренными глазами и тревожно вращающимися ушами тому подтверждение.
Я вышел перекурить в окружении неизбежной свиты. Вот не готов я еще морально к навязанной мне роли. Смущает почтение, причем зачастую настоящее, не лизоблюдское. Напрягает постоянная суета вокруг, давит многотонный пресс ответственности. Слишком уж стремителен взлет, без пауз для акклиматизации и с откровенным выходом из зоны комфорта…
Затянувшись и выпустив облако перламутрового дыма, я стряхнул клубничный пепел и покосился на Призрачного Кошу, чья голова маячила над зубцами стен внутреннего периметра. Умоляющие глаза сверкали как прожекторы ПВО, крылья нервно подрагивали, страстно желая перенести дракона через жалкую преграду.
– Вымахал-то как… – ни к кому конкретно не обращаясь, проговорил я.
Стоящий рядом Эрик проследил за моим взглядом.
– Ага. В последних замесах эта сладкая парочка насшибала больше сотни уровней. В арку ворот не проходят, девять метров в холке!
– А чего мнется за стенами?
Первый жрец Макарии поморщился и нервно дернул щекой:
– Жрет все, скотина пучеглазая! Не пускаем теперь!
Стоящие вокруг ближники дружно заухмылялись. История явно имеет продолжение. Улыбаясь от предвкушения, интересуюсь у Кирилла:
– В чем прикол?
Эрик возмущенно морщит брови, но мой младший особист игнорит беззвучный протест и докладывает:
– Маневровая группа Эрика чесала Девятый Сектор Фронтира. Ну и наткнулась братва на подарок с Земли: новенький «Рэнж Ровер»!
Эрик зло сплюнул и с надрывом простонал:
– Муха не сидела! Ценник на лобовом стекле, заводские чехлы на сиденьях!
Кирилл согласился.
– Да, видать, перенос был прямиком из автосалона…
– Я мечтал о нем с третьего класса! – распаляясь, рванул на груди рубаху Эрик.
– Завести тачку не смогли – электрика мертва, как после ядерного взрыва. В общем, толкнули машину в портал и припарковали во дворе Супер-Новы, сея раздор и зависть среди соклановцев. Но…
Эрик явственно всхлипнул, а Кирилл безжалостно продолжил:
– К утру от тачки осталась одна лишь пластиковая требуха! Сожрали дракоши две тонны высокотехнологичного железа и даже не поморщились.
– Твари! – промычал изрядно набравшийся пива воин.
Вокруг уже все откровенно ржали, а нашкодивший Коша, почувствовавший поток четко направленной злости, спешно растворялся под призрачным пологом.
Вдруг всеобщее веселье резко пошло на спад. Голоса замолкали один за другим, отточившаяся в битвах интуиция заныла беспробудной тоской. Я зашарил взглядом по площади, выискивая причину резкого перепада настроения. Алена…
Сквозь гомонящую толпу шла крохотная двухлетняя девочка с пронзительными глазами и потрепанной куклой на руках. Она ни до кого не дотрагивалась, не просила отойти или посторониться, но люди безмолвно расступались перед ней. Улыбки сползали с лиц, и соклановцы еще долго смотрели вслед босоногой фигурке.
