Убей или умри 4 - Саша Токсик
А тебе даже отвыкать не придётся. Грохнут тебя, Андрюша. Как бычка на убой откармливают, а потом зарежут.
Раз грохнут, то чего переживать? С какой-то бесшабашной похмельной лихостью ответил я сам себе. Да и стоит ли вообще этого бояться, если ты играешь в игру награда за победу в которой — смерть. Как ещё можно назвать погружение в заглючившую нейросетку, которая не выпускает никого уже семь лет. Изощрённый способ самоубийства.
И чем лучше ты играешь, тем быстрее приближается исход. В этой ситуации бояться чего-то просто глупо. Я вспомнил завет самураев, жить так, словно уже умер.
Чувствую себя тоже так, словно уже умер, причём пару дней назад. Зомби блин. Чем дальше, тем сильнее меня накрывало, может, на холодке полегчает?
* * *
— Доброе утро, Андрей Олегович! — радостно поздоровался водитель.
— Доброе утро, Владимир… — я замялся, не зная отчества.
— Просто, Владимир, — махнул рукой он, хотя был минимум вдвое меня старше. — Кофе хотите?
— А у вас есть? — недоверчиво спросил я.
— Сейчас будет! — радостно заявил Владимир и решительно нажал на газ.
Мерседес, как и полагается автомобилю представительского класса, с места не рванул, а плавно тронулся. Он словно плыл через всё окрестное безобразие, величаво покачиваясь на выбоинах, скрывая тонированными стёклами убожество спального района. Как полностью герметичный батискаф во враждебных глубинах океана.
Я сел на заднее сидение. Мне почему-то казалось, что в таких автомобилях надо ездить сзади, внимательно читая утренние газеты, проверяя емейлы или биржевые сводки. Ни газет, ни сводок у меня не имелось, так что я почти задремал.
— Ваш кофе! — я обнаружил, что в окошко стучат.
Симпатичная девчушка с румяными щёчками протягивала мне большой картонный стакан с фирменным рисунком кофейни. Такой же красовался на её фартучке. Точно, задремал. Я не помню, как мы здесь припарковались, и как делали заказ.
— Спасибо, — я опустил стекло и забрал стаканчик, — вы так рано работаете.
Отпускать девчушку не хотелось, а она и не спешила уходить. Охотно поймала нить разговора, хотя и пританцовывала на месте от холода. "Юля", прочитал я на бейдже. Одета не по-зимнему, на плечи накинута лёгкая куртка — и всё. Выскочила, чтобы отнести заказ ВИП-клиенту. Мне, то есть.
— Это вы рано работаете, — задорно ответила она, — а мы круглосуточно.
— А за кофе вам заплатили, Юля? — спохватился я.
— Да, всё в порядке.
В таких ситуациях, наверное, принято давать чаевые. Я полез в карман, понимая, что там вряд ли что-то есть. Старый потёртый бумажник я сюда точно не перекладывал, а как давать чаевые пластиковой карточкой я понятия не имел.
Девушка, увидев мои движения, сделала стойку, как охотничья собака, почуявшая утку. Я нащупал что-то в кармане и вытащил конверт, в котором обычно получал гонорар за тест. Уже зная, что увижу внутри, открыл его.
Глаза у Юли открылись широко-широко. Краем глаза, я заметил, что водитель тоже с любопытством наблюдает за мной. Небрежно свернув пополам купюру в сто евро, а других внутри просто не было, я протянул руку и положил чаевые в кармашек фартука.
— Спасибо за кофе. Надеюсь, он будет вкусным.
— Я сама варила, — Юля аж подпрыгнула на месте, — вам понравится! Приезжайте к нам ещё!
По её виду казалось, что она уже готова ехать с нами сама, хоть на край света.
— Непременно.
Владимир тронулся, а девушка осталась стоять, глядя вслед нашему автомобилю, словно уходящему за горизонт паруснику.
— Это был самый дорогой кофе на моей памяти, — подал голос Владимир.
— Человеческая радость цены не имеет, — ответил я.
Он хмыкнул и промолчал. Наверняка решил, что я понтуюсь. Было бы перед кем.
Я сейчас говорил не о девушке Юле. Это у меня от этого бессмысленного поступка внутри поселилась радость. Ярким тёплым огоньком она развеяла хмарь утренних мыслей. Я делаю, потому что могу. Что может быть проще?
А кофе, действительно оказался вкусный. Надо будет заехать сюда снова.
Спустя полчаса в кабинет Мастера я тоже зашёл с улыбкой.
Он эту ночь, похоже, не спал совсем. Я знал Мастера уже достаточно хорошо, чтобы видеть последствия. Глаза покраснели и припухли, а морщины словно заострились и стали глубже.
Он сам оглядел меня, а потом для верности ещё и обнюхал.
— Не похмелялся, — сказал он задумчиво, — это хорошо. А то я тебя с порога бы выгнал. Что тогда лыбишься?
— Настроение хорошее.
— Трахнул, что ли, кого-то?
— Соседку, — не стал скрывать я.
Мастер прищурился, словно пытался увидеть меня насквозь и понять, прикалываюсь я, или говорю серьёзно, а потом расхохотался.
— Я тут переживаю… — выдавил он, не переставая ржать, — Думаю мальчика к психологу отправить. Травма у него. А он… У тебя на удивление здоровые инстинкты, Андрюша.
— К психологу не надо, — я замотал головой, — лучше ещё раз к соседке!
Мастер просмеялся, и погрозил мне пальцем.
— Ты так не шути. Ирина Владимировна, женщина памятливая и мстительная.
Знает, подумал я. Эту тупую казарменную шутку я ввернул нарочно, чтобы проверить — знает ли Мастер про то, как Скуратова меня соблазнила. Случайно он выдал себя, или нарочно, но он подтвердил мою догадку.
— Садись, чай пить будем.
— Да я только что кофе...
— Не заводи привычку со мной спорить, — перебил Мастер. — Это сэкономит всем кучу времени и нервов.
С первого глотка я убедился в его правоте. Чай пах дымом, степью, смородиной, летним закатом, свежестью озера, стремительным полётом пустельги над колосьями пшеницы и ещё сотней разных вещей, которых я никогда не видел и не осязал, и потому не мог подобрать к ним названия.
— Как вы это делаете?
— Что? — Мастер сделал вид, что не понял, — это же Липтон из пакетиков, не узнал?
И он снова заразительно засмеялся.
Мастер увидел на моём лице разочарование и соизволил ответить. Правда, как обычно, в своём духе.
— Если ты берёшься что-то делать, делай это хорошо. Неважно, что это. Чай, война или любовь. Делай это безупречно. Делай не для других, а для себя. Только ты сам — единственный достойный
