Поганое поле. Возвращение (СИ) - Цзи Александр

— Но они плохо затушили костер, — произнесла она через пару минут.

— И что?

— Не знаю. Но это странно. Они давно живут в Поганом поле и должны понимать, как важно тщательно тушить огонь после себя.

— Да психанули просто, — отмахнулся я. — В Росс не попали, наши шмотки разворовать боязно, вот и не затушили огонь в надежде, что поднимется степной пожар и сожжет тут все.

— И все же это необычное поведение.

Я махнул рукой и заглянул в кабину. Все на месте. Я запер кузов и кабину ключом-перфокартой, схватил рюкзак с одеждой и вручил его симботу — пусть тащит. Не зря же они с нами сюда приперлись.

Кира отдала другому симботу переметную суму со своими небогатыми пожитками и поднялась по склону. Она заливисто засвистела, подзывая лошадей, но никто не прискакал из темноты.

Я не чуял лошадей. И Погань тоже. С симботами Погани бояться нет смысла, но я по привычке просканировал местность на предмет ночных страшилищ.

— Все-таки фанатики увели лошадей! — сказал я, когда Кира спустилась. Она немного погрустнела.

— Или они сами ушли… стреноженные.

Я промолчал. Лошадей быстро укокошат и сожрут Уроды. У стреноженных лошадей ночью в Поганом поле вдали от людей нет шансов.

— Я запомнил их ауры, — заверил я Киру. — Позже найду их, если они живы. И если их увели фанатики, кое-кто получит по щам!

Мы зашагали обратно к поезду. Симботы следовали за нами.

Мусоровоз оставим здесь, иного выхода нет, подумал я. Будем надеяться, что авторитет Республики Росс чересчур высок в здешних краях, и ни один бродяга не покусится на чужое имущество у гравитационной дороги.

Когда мы подходили к купающемуся в свете прожекторов поезду, мне на ум внезапно пришла любопытная мысль. У вездехода Решетникова тоже была шестиугольная дверь. Что если Решетников — вовсе не изобретатель, а один из многих в Поганом поле, кто пользуется технологиями Росс? Надо бы в будущем прояснить этот вопрос.

Раздражение на Габриэля как рукой сняло. Я даже улыбнулся ему в коридоре, когда за нами беззвучно стянулась дверь и поезд понесся во мраке. Правда, язык не повернулся сказать “спасибо” — уж слишком насмешливо он ухмыльнулся в ответ.

Или мне это мерещится?

Может, россы не такие и сволочи?

***

Поезд не гасил свои мощные прожектора, и мы с Кирой видели, как меняется ландшафт. Степь закончилась, сменившись покрытыми лесами и высоким разнотравьем долинами с торчащими из земли древними валунами, невысокими горами, отвесными живописными скалами и пропастями.

Иногда поезд нырял в длинные тоннели в недрах гор.

Ближе к полуночи (судя по ощущениям) мы пролетели мимо огромного озера — почти моря — с лайнером, залитом огнями. Подробно рассмотреть его не удалось.

Еще через час впереди среди гор выплыла циклопическая решетчатая стена почти до небес, подсвеченная мощными прожекторами. Зрелище было завораживающее.

В мире квеста я видел фото “Дуги” — советской радиолокационной станции. Она поражала воображение. Но стена вокруг Республики Росс просто сносила крышу, потому что была выше и массивнее раз в десять.

— Святой пепел! — прошептала Кира. Несмотря на то, что она порвала со своим племенем, верящим в Вечный огонь, присказки у нее сохранились из прежней жизни. — Что это?

— Великая росская стена, надо полагать, — ответил я и вспомнил хилый и позорный забор вокруг Посада. — Она, по ходу, уходит в стратосферу…

— Но от кого она защищает? От Поганого поля?

— Больше не от чего.

— Россы так его боятся?

— Выходит, так. Но ее могли построить для другого.

— Для чего же?

— Радар… Это может быть радар. Огромный. Это такая штука…

— Знаю, читала. Но из каких далей они получают сигналы при таких размерах?

— Из космоса, — брякнул я первое, что пришло на ум.

“Экселлент во имя нашей расы!” — прогрохотал нечеловеческий голос Димона в ушах.

Неужели в этом мире замешаны инопланетяне?

Иначе зачем пихать в квест эту странную фразу?

Или я ищу черную кошку в темной комнате, а кошки никакой и нет? Парейдолия, способность находить смысл там, где его и не было никогда, — это ведь признаки небольшой шизы! В последнее время я постоянно ищу (и нахожу) какие сигналы и знаки. Возможно, что их и нет вовсе, и я их выдумываю?

Вдоль дороги возникли искусственные постройки наподобие прозрачных минималистичных будок, в которых стояли симботы. Дежурили, судя по всему. Яркие, но не слепящие источники света множились как по волшебству, и ночь постепенно превращалась в день.

— Смотри! — показала Кира наверх, прижавшись щекой к прозрачной перегородке.

В темном небе носились чечевицеобразные летательные аппараты, подсвеченные снизу прожекторами и сами испускающие свет. Они совершали немыслимые пируэты, будто на них не распространялась сила инерции. Наблюдать за ними было странно — все это казалось безумным футуристическим сном, где физические законы не всегда соблюдаются.

— Что и говорить, — пробормотал я. — Цивилизация!..

Республика Росс впечатляла своими технологиями — на первый взгляд простыми, но если задуматься, как все это работает, то начинают закипать мозги. Особенно после нескольких месяцев в Поганом поле. Князьград-1, который в свое время поразил мое воображение, теперь представлялся нагромождением понтов, как Дубаи в Эру Тельца. По-настоящему богатое и высокотехнологичное государство не строит городов. Если у тебя есть машина, способная за секунды вознестись в стратосферу и опуститься на другом полушарии, будешь ли ты ютиться в тесных и шумных городах? Транспорт решает проблему плотной застройки. Люди же, если дать им выбор, никогда не выберут муравейник, они будут жить на просторе.

Поезд нырнул в тоннель, пронизывающий горную твердь, и спустя два удара сердца вынырнул в чудесной местности.

Мы с Кирой, затаив дыхание, смотрели на залитые светом сады из невиданных деревьев, пешие ажурные дорожки-мосты, соединяющие башни, с которых ниспадали водопады. Здания были настолько органично встроены в ландшафт, что их нельзя было вообразить отдельно от сада.

Пролетая над долиной с рекой, мы увидели вдали обширную равнину, где тоже горели огни.

“Вот чего мне не хватало в Поганом поле ночью! — подумал я. — Света!”

Дикие равнины ночью — это всегда непроглядная темень, особенно когда нет луны.

Я обратил внимание, что нигде нет голографических тумб, которые попадались на глаза в Князьграде на каждом шагу. Наверное, для Росс это что-то архаичное и давно вышедшее из употребления, как паровые трактора и телеграф в Эру Тельца.

Наконец, уже за полночь, поезд начал торможение. За окнами город так и не появился. Моя догадка оказалась верной: в Республике Росс нет городов. Во всяком случае, в этой Секции.

В стене протаяла дверь, и к нам заглянул Габриэль.

— На выход с вещами! — хохотнул он. — Приехали. Так, кажется, шутят сиберийцы? Шутки тюремного свойства, надо подчеркнуть.

Движение освещенного пейзажа за окном полностью остановилось.

Мы с Кирой схватили пожитки и пошли на выход.

На “вокзале” нас, разумеется, не встретили ни бомбилы, ни торгаши, ни попрошайки. Вокзал вообще не походил на вокзал, а был просто частью бесконечного сада, в котором кое-где торчали здания самых причудливых форм. Вдоль гравитационной дороги протянулась полоса свободной земли шириной в десяток метров, ее покрывала пружинистая короткая трава, по которой хотелось пройтись босиком.

Габриэль вышел с нами. Вещей у него не было вовсе. Поезд сразу тронулся дальше.

— Это Секция Прикордонье? — осведомилась Кира в полной тишине.

— Да. Это Буфер, моя вотчина. Она ближе всего к ПоПо, а потому сильнее остальных Секций похожа на ПоПо.

Я огляделся. Вокруг были идеально подстриженные кусты, аллеи, аккуратные деревья, мягкая подсветка от висящих в воздухе дисков, смахивающих на НЛО. Они нависали над аллеями и открытыми участками земли. Было такое впечатление, словно у фонарей кто-то забрал столбы, а лампы забыли упасть, приклеенные к небу. По обе стороны от аллей внизу свет давали продолговатые фонари.