Эволюция Генри – 3 - Владимир Алексеевич Ильин

Я слушал с интересом, и мистеру Чангу это нравилось. Так что принесенные тарелки с едой и я и он восприняли уже без такого энтузиазма — помехой беседе, вынужденной причиной прерваться.

Поели, отдали пластиковые тарелки, получили горячий напиток со вкусом апельсина — порошковый, но сладкий. И чуть более вальяжно расположившись на креслах, продолжили разговор.

— Группа пыталась воздействовать талантом на объекты в герметичной камере. Вы знаете, лабораторные стенды — фильтрация, прогонка инертными газами, последующая откачка среды до состояния вакуума.

— Так… — Заинтересовался я.

— Ноль реакции объекта на талант. Пустили атмосферный воздух в камеру — и телекинетик легко двигал объект. Как, впрочем, он делал это и до эксперимента. Вы понимаете?..

— Что-то в воздухе.

— Именно. А теперь добавим парадокс, по которому электричество все-таки работает в метре над поверхностью. Что получаем?..

— Теряюсь в догадках, — честно признался.

— Механизм, который поднимает опавшие частицы снова в воздух, конечно же! Электромагнитные завихрения, создание потоков — есть разные версии — но все, что опало на поверхность, вновь поднимается ввысь, чтобы этим можно было дышать. И этим можно было влиять на окружающий мир, считая частью собственного таланта.

— Погодите… — Нахмурился я.

— Эта вещь, которая в воздухе, пропитала собой все вокруг. Она везде, она создается вновь и вновь, она зашвыривается в атмосферу на очень солидную высоту. Хотите, скажу, как вы видите на дальние расстояния?..

— Да уж начинаю догадываться…

Если он прав, то «частицы», расположенные на расстоянии, отдают мне картинку.

— Но это ж какие вычислительные мощности… — Все-таки не верил я.

— Ну а чего вы хотели? Враг силен и могущественен. — Медленно повел китаец руками, чтобы не расплескать содержимое своего стаканчика. — Наши исследовательские группы полагают, что за вычисления могут отвечать обелиски. Они же — концентрированное «вещество», концентрированная «взвесь», в момент падения на поверхность распыленная на большую площадь. Да и потом… Обелиски испаряются, хоть и очень медленно, вы знали?

— Как-то не догадался проследить. — Проворчал в ответ.

— Ну а мы — проследили, измерили… Были проекты, предполагающие, что можно изолировать испарение от обелисков, и этого хватит. Но, я уже говорил — «взвесь» в атмосфере самовоспроизводится. Там, где есть возвышенные — сильнее, чем просто в закрытой комнате.

— То есть, мы — как чумные?..

— Бросьте! — Отмахнулся Чанг свободной рукой. — Заражен весь мир, нет смысла говорить об отдельных особях. Даже опасно такое высказывать вслух! Люди услышат, что беда от возвышенных — и мы получим опасных фанатиков, запертые города и костры, на которых станут сжигать людей с талантом. Хотя даже те, кто не подходил к обелиску, уже являются фабриками для «взвеси».

— Погодите… Вы же сказали, что вход в эволюцию для людей — через обелиск…

— Люди могут так считать. Но, на самом деле, почему люди должны отличаться от животных?.. Мы просто не едим сырую измененную плоть в том количестве, что звери. Наша психика — стабильнее, поэтому не так сильно проявляется агрессия. И да, мы сразу формулируем желание у обелиска, пользуясь преимуществом разума. Звери же эволюционируют только в очевидную сторону, способствующую их выживанию — сила, здоровье, скрытность… Генри, мы проверяли — даже если не подходить к обелиску, нельзя остаться от происходящего в стороне.

— Получается, «чистых» нет?

— Ну, они могут себя таковыми считать… Знаете, на юге есть секты, которые принципиально не касаются обелиска. Ведь если не поддаться искушению, то сохранишь душу — так говорят их проповедники… Что-то вроде этого, — неопределенно повел профессор рукой. — Только они дышат той же «взвесью». В них даже есть начальная форма изменений — я бы дал прочитать вам отчеты, но поверьте мне на слово. Перемены, не подстегнутые обелиском и раствором, весьма медленные — но вот, прошли пять лет, и они видны визуально при вскрытии. Их беда — беда тех, кто решил игнорировать перемены — в другом.

Я вопросительно смотрел на китайца, предлагая продолжать.

— Вся эта «взвесь», что внутри них — она дает другим возвышенным возможность делать с ними, что те захотят. А их нулевой уровень — не даст этому противиться.

— То есть талант Амелии…

— «Взвесь» везде, в руках, мозгах, глазах. — Кивнул Чанг. — Поразительная технология! Когда Амелия приказывает что-то забыть, «взвесь» подавляет участки воспоминаний. Потом, впрочем, организм восстанавливается, и влияние воздействия проходит.

— Когда Эрика умерла, солдаты схватились за голову и заорали. Прошу прощения, если вам это неприятно обсуждать…

— Что вы, — пожал китаец плечами. — Я с уважением относился к сотруднице, мне будет ее не хватать как специалиста. Но она слишком увлекалась, право… В этот раз тоже — работала весьма неосмотрительно, на открытой местности… А что до вашего описания — так бывает при смерти «оператора взвеси», как мы начали называть возвышенных. Потеря управляющего сигнала, резкая отмена… Шок… — Погрустнел Чанг.

— Я полагаю, на Эрику было завязано слишком многое?.. — Заметил я его расстройство.

— Нам бы точно не пришлось сидеть в подвале, — проворчал тот. — Но да, один менталист высокого уровня заменит армию — когда заставит верить, что он их генерал…

— А ваша нечувствительность к талантам? — Перевел я тему. — Вы нашли способ блокировать эту… «взвесь»?

— Когда знаешь, с чем нужно бороться — легче. Генри, мы не видим эти микрочастицы в воздухе, не можем их поймать. Но мы стали понимать логику поведения этого вещества и добились определенных успехов.

— То есть у вас получилось?

— И да, и нет. Я не хочу обманывать. Я редко обманываю. В конце концов, если бы не Беда, и военным не понадобились настоящие ученые, а не карьеристы с красивыми графиками…

— Амелия без таланта. — Прервал я экскурс в прошлое. — Я не вижу вас талантом. Вы, кажется, вообще не боитесь возвышенных, а в кузове машины железка, способная повредить Реликту.

— Но мы все еще никак не можем отфильтровать «взвесь». — Кивнул профессор. — Ведь вопрос был в этом? А значит — в средстве возвращения старого мира, каким мы его помним?

— Ну да, — расстроился я.

— Странно… Мне казалось, что в вашем возрасте вы