Системная нежить. Том 2 - Тимофей Кулабухов
Над лагерем пролетело что-то вроде ночной птицы, только подозрительно крупной. Впрочем, навязываться ночной летун не стал, унёсся.
Усталый лагерь укладывался на сырых лежанках в кузовах, в палатках, кунгах. Сайчев не спал, достал планшет, посмотрел на меня хмуро, ушёл в дальний угол, запустил интернет, с кем-то разговаривал. Судя по обрывкам фраз, с внуком по имени Стёпка.
Разогнулся, позвонки защёлкали. Устал и я. Но, нашёл в себе силы, вышел под дождь, блинкнулся на крышу соседнего здания, и активировал навык «звериный агитатор» 1 ур., после некоторых колебаний вложил в него две единицы очков развития и получил «звериный агитатор» 3 ур., в скупом описании которого значилось «призыв к неразумным может осуществляться беззвучно, на ментальном уровне, результат зависит от харизмы».
Теперь, закрыл глаза и как сраный комиксовский герой (всё же вокруг ночь и дождь), я звал какую есть нечисть из подвалов и щелей, чтобы увести нахрен от военного лагеря.
Оно, конечно, может только хуже сделаю, если вместо сидящих по углам зомбаков (всех беспокойно бродящих уже перестреляли) — нарисуются монстры. Не факт, что мои благие дела не приведут к стихийному бедствию.
Глава 12
Другой берег
У нас теперь такой бодрый треугольник смерти — живые человеки — зомби — монстры. И внутри этого Пифагора — все всех мочат.
В последнее время река Голядь щедро разлилась, затопив берега, пустыри, стихийные скопления мусора, поднявшись в уровне на пару метро, а в ширину на десяток. Любопытно, а в её водах завелись разные весёлые твари? Проверять — пока не буду, может разве кого из недругов швырну поплавать.
Так-то я сам полжизни прожил в районах северной стороны, но сейчас ситуация круто изменилась, на другом берегу реки торчали, как они себя называют — «Альянс», группа кланов первого уровня, в том числе некроманты «Чёрной Капеллы», которые научились контролировать мертвяков, что в условиях зомби-апокалипсиса давало зыбкое преимущество и причину для гнилых понтов. Насколько я понимал со сбивчивых пояснений Пельштейна, «Альянс» не горел желанием подчиняться военным, но в открытый конфликт не вступал, делая вид, что новое мироустройство обойдётся без официальных государств и правительств и исчезновение «государственной власти» вопрос времени.
Ну, весна покажет кто где… спал.
А пока — я на ночь глядя, тащил группу зомбированных в направлении Авангарда, на контролируемой, «южнобереговой» стороне города, чтобы сдать их на хранение приятелям своей Кеби или кому-то из её корешей.
Устал. Не знаю, как это работает, но мертвяки за мной шли. Топали безропотно (мёртвые не устают), втянулись в неплотную искусственную тьму квартала через выбитую при неудачном штурме секцию строительного забора.
В какой-то момент впереди показался рослый накачанный мужик с пёсьей головой, которому я коротко и по-свойски кивнул, словно этого было достаточно для передачи «бразд правления».
Собственно, нет у меня никаких бразд, я просто пацан с района, который собрал других таких же, только менее сообразительных пацанов — на групповую драку или ещё какое культурно-массовое мероприятие. А что дальше делать — не представляю. Не полководец я…
Из-за поворота темной стрелой вынеслась фигура, я даже успел струхнуть, на полной скорости подбежала ко мне и обхватила своими тонкими ручками.
— Царь Сыпарты!
Кеби прильнула к моему подбородку и нежно погладилась лицом о шею. От неё пахло какими-то ромашками и мёдом.
— Где ты был? — внезапно посмотрела она в мои глаза. — С другими бабами⁈
Я осторожно взял её за плечи и придал лицу строгости.
— Вот что, Эрби Асо Муф Анх Кеби! Если ты такого обо мне мнения, то нам стоит немедленно прекратить наше общение!
В глазах её проснулся испуг, и я принялся плавно наращивать наступление, пока меня тут в оборот не взяли и не окольцевали по мертвецкому обычаю, тем более, что мой вечнозелёный отмаз от всяких брачных обязательств, что я мертвяк — тут не работает. Они буквально все такие же тут, притом с большим опытом пребывания в состоянии нежити.
— Кеби. Если я захочу быть с другими бабами, то непременно буду, прошу мне подобное не запрещать и не ревновать. Я русский офицер и верен только Родине.
В закреплении своих слов одухотворённо уставился на рекламный баннер, натянутый на здании. В темноте там была видна озорная белозубая девушка в строительной каске, которая держала на ладошке бульдозер.
Молодая изящная девушка, которая теперь уже мало напоминала мумию, осторожно взяла меня за руку двумя тёплыми нежными ладошками и шажочком приблизилась поближе.
— Прости, — её глаза были огромными как у кота из Шрека.
— Ты не должна просить прощения, — деланно смягчился я. — Но и стоит запомнить, я не твоя собственность, а живой… кхе… не совсем живой. Я мужчина. Мне нравится быть с тобой. Ты красивая, тёплая, милая. Но не вздумай мной командовать. Тем более ревность!
Некстати вспомнил про совершенно голую брюнетку, вылезающую из бассейна, с потёками воды, во дворце, которую запомнил в мельчайших (и там было что запоминать) деталях. Тряхнул головой.
Кеби подошла и приобняла.
— Сколько бы у тебя не было шлюх, я буду лучше их всех и даже в гареме буду первой красавицей.
— Нет у меня никакого гарема, — неуверенно пробормотал я, смутившись, потому что от её прижимания некоторая моя гульская часть без всякого моего контроля стала приходить в бодрое состояние.
Резво подхватив её на руки, под восхитительный девичий «ой» блинкнул на уже знакомую мне площадку на крыше многоэтажки.
* * *
Рация на столике ожила и стала пищать знакомым голосом. Привстал, плавно освобождая голову Кеби. Не удержался и приподнял одеяло, на пару секунд любуясь открывшимся мне восхитительным видом. С сожалением вздохнул, перекатился, сцапал рацию, вышел на балкон.
Однако, зябко. Из-за конструкта совсем уж светло в Авангарде не было никогда, но сейчас явно утро, а выше уровня тьмы пролетела возмущённая, словно бабка у подъезда — ворона, о чем-то гневно каркала. Типа Сталина на вас нет. Вроде не монстр, обычная.
— Связь. В смысле — Леонид. Что случилось?
— Лёнь, прости что дёргаю…
Это был Пельштейн, судя по голосу, впервые на моей памяти в панических настроениях. У меня от удивления изогнулась бровь.
— Слушаю, чего уж там.
— У нас, у меня… Мозг пропал.
Не стал иронизировать про анатомию, интеллект или про то, что
