Незримый мир. Противостояние - Егор Аянский
Проверять теорию и рисковать единственной жизнью я, конечно же, не решился. Просто дождался нужного цвета и за имеющиеся четыре секунды перевоплотился в тигра, после чего снова включил невидимость и абсолютную защиту. Появляться на другой стороне без страховки, зная, что меня там может поджидать засада Северного альянса, выглядело не лучшим решением.
Опасения не оправдались. Инкубатор встретил меня все той же пустотой, а Вилка, похоже, действительно не собиралась меня ловить силой.
Неужели мои друзья действительно у нее?
Следующие полчаса прошли в диком напряжении. Я не сводил глаз с запертой двери и постоянно прислушивался ко всему, что творилось вокруг, но тщетно. Никто в мой бывший домик не пришел, и никто из него не ушел. В какой-то момент мне даже начало казаться, что она психанула и отправила пленников в Ад, а затем просто покинула это место.
Но двери все-таки открылись. Я весь подобрался, словно сжатая пружина и уставился в темноту. Ночное зрение тигра уступало таковому у лигера, тем не менее мне легко удалось разглядеть силуэт вышедшего наружу человека, а когда он зажег факел его даже удалось узнать.
Рихтер. Тот самый ассасин, с которым у меня уже неоднократно пересекались дорожки, начиная со времен Васюганских болот. Похоже парень неплохо закрепился в Северном альянсе и обладал определенным доверием Виолетты и ее отца.
— Здесь никого нет, — произнес он в сторону дверного проема.
Я было дернулся, но затем решил еще немного подождать, чтобы понять с кем он говорит.
— Он может прятаться от нас в невидимости, — раздался голос Вилки.
— Но разведка ничего не показала.
— Она больше на него не работает, — уверенно ответила девочка. — Вы его никогда не найдете, если он сам того не захочет.
Твою кочерыжку! Да откуда она столько знает о «призраках»?
— Что будем делать с пленными? — поинтересовался Рихтер.
— Выводите. Твои бойцы пусть тоже выходят наружу.
— Все?
— Все.
Не нравится мне все это… Напоминает спектакль.
С минуту из недр дома раздавалась какая-то возня, а затем выход осветился десятком факелов и через него начала вытекать процессия из двадцати-двадцати пяти ходоков. Дима с Лерой шли в самой голове колонны, еле переставляя ноги и выглядели жутко измученными.
Их пытали?
Внутри меня все взбушевалось, но я сдержался и продолжил наблюдение.
— Ворон! — громко произнесла Вилка в пустоту. — Если ты здесь — подай знак!
— Ар-р-р! — прорычал я в ответ и в два бесшумных прыжка сменил наблюдательную позицию.
— Он здесь, — заключила девочка, и снова обратилась ко мне: — Сейчас твои друзья улетят в безопасное место.
А надгробия?
Она словно прочитала мои мысли и отдала еще одну команду:
— Сыч, Афродита. Поставьте камни возрождения прямо тут, чтобы он их увидел.
Оба пленника переглянулись и через секунду перед ними появились две могильные плиты с их именами. Это уже точно не могло быть постановкой.
А как ей удается им так легко приказывать?
— Сейчас вы телепортируетесь в крепость, — продолжила Вилка. — Оттуда переместитесь в Лазейку и зарегистрируете точки привязки на Погосте. Там им ничего не грозит.
И снова они подчинились. Первой каст возвращения начала Афродита, а Сыч чуть задержался. Но только для того, чтобы обиженно крикнуть в пустоту:
— Гнида ты, Ворон!
Чего-о-о⁈
Я кое-как сдержался, чтобы не выпрыгнуть из невидимости и не устроить разборки прямо там. Но ситуация продолжала оставаться опасной, так что пришлось молча проглотить обиду. У меня еще будет время все выяснить.
Вспышка.
Вторая.
Они исчезли. Следующую пару минут принадлежащие им надгробия оставались стоять на виду, а затем медленно растворились в воздухе. Сомнений не было — их переставили законные хозяева, уж мне-то точно известно, как в реальности происходит уничтожение могильных плит.
— Вы тоже уходите, — отдала новый приказ Вилка, на этот раз своим людям. — Я буду говорить с ним наедине.
Группа Рихтера молча подчинилась. Отряд почти одновременно загорелся сиянием двух десятков телепортов и через минуту в инкубаторе снова стало пусто. Остались только мы вдвоем. Даже если в доме кто-то и спрятался — вне его стен мне вреда все равно причинить не смогли бы.
Хм… Если пленники так легко выполняли ее команды, то где гарантия, что они просто не улетели отсюда в новую тюрьму?
— Ворон, я выполнила все твои условия, — устало произнесла Вилка.
Отменить слияние!
Абсолютная защита!
Я вышел из тени и направился прямо к ней, попутно переваривая увиденное. Как оказалось, она обладала куда большей властью над ходоками, чем мне представлялось изначально, но я все еще не понимал, каким образом ей все так легко удалось провернуть. И Сыч, и Афродита были сиротами, так что речи о том, что их вынуждали выполнять приказы с помощью шантажа смотрелось маловероятным.
— Теперь ты меня выслушаешь? — с надеждой произнесла она. — Я тебе решила поверить, и надеюсь ты мне отплатишь тем же.
— Сначала ты мне ответишь на один вопрос, — процедил я раздраженно. — Предупреждаю, если это будет очередная ложь — никакого разговора не будет.
— Спрашивай, — вздохнула девочка, усаживаясь прямо на порог моего бывшего дома.
— Почему мои друзья тебя слушались?
— Мои люди их пытали, — ответила она. — А еще постоянно подлечивали, чтобы случайно не померли. И они стали подчиняться.
Это было похоже на почерк Кастора и точно не могло быть ложью. Однако фраза из ее уст прозвучала так, словно для нее устроить подобное было не сложнее, чем почистить зубы.
— А их могилы? — проскрежетал я зубами. — Как ты их заставила их переставлять собственные могилы по первому твоему требованию? Они не похожи на самоубийц.
— Им было очень больно, — пожала плечами Вилка. — А я пообещала, что боль уйдет, как только они меня станут слушаться.
Твою… Твою мать… Мне захотелось схватиться за голову, от отчаяния. И вот я пытался с этим моральным уродцем наладить нормальный человеческий контакт? Да здесь армия лучших психологов в мире не справится! В этой маленькой паскуде дерьма оказалось ничуть не меньше, чем в ее отце. Мне вдруг стало понятно, что отпустить моих друзей ей абсолютно ничего не стоило, и если надо — их всегда для нее поймают еще раз. Не здесь — так на Земле.
— Ну ты и мразь! — выдохнул я.
— Ты попросил меня говорить правду — я сказала, — невозмутимо ответила она.
— Да ты вообще понимаешь, что такое сострадание? — взорвался я. — Что такое любовь? Жалость? Боль?
— А ты⁈ — она внезапно вскочила на ноги и посмотрела на меня прожигающим насквозь взглядом: — Ты жил трехлетним ребенком в притоне с наркоманами? Ты ел мертвого котенка, забившись под кровать, чтобы не сдохнуть от голода? А может тебе рассказать про ежедневные пытки препаратами в госпитале, когда тебе кажется, что по твоим венам бежит раскаленная кислота? Ты ждешь от медсестер хоть какого-то сочувствия, но вместо этого тебя все вокруг ненавидят, смотрят как на кусок гниющей плоти, занявшего палату с дорогим оборудованием.
Меня чуть не стошнило…
— Это… Это правда?
— Заткнись и не перебивай! — она по-детски затопала по земле ногами. — Ты хотел знать, способна ли я любить? Способна! Но человек, который вытащил меня из этого; который дал мне все, и которого я по-настоящему любила, теперь испытывает ежедневные муки, благодаря тебе. Я не могу его обнять, не могу прикоснуться к его тёплой щеке. Считаешь, что я монстр? Да — я монстр! Собрался меня перевоспитать? Начни прямо сейчас — покажи, что умеешь держать слово!
— Что тебе от меня от нужно? — я обессиленно опустился на землю, прямо напротив нее.
— Помоги мне вытащить папу из Ада, — ее глаза снова наполнились слезами. — Пожалуйста… Он не такой плохой, как ты думаешь.
Мне стало не по себе. Я одновременно ненавидел эту маленькую безжалостную мерзавку, но вместе с тем искренне ее жалел. Кто знает, что могло бы из этого смышленного ребенка получиться, сложись судьба иначе.
— Ты же знаешь, что теперь это невозможно, — вздохнул я.
— Возможно, Ворон, — она подняла заплаканные глаза и посмотрела на меня с такой искренней надеждой, что пробрало до мурашек.
— Каким образом?
— Ты теперь можешь видеть то, чего не видят остальные, — всхлипнула она.
— И что же я могу видеть?
— Таких же «блуждающих». Они хорошо умеют прятаться от игроков, но теперь ты способен их находить.
— И зачем же они тебе понадобились? — опешил я.
— Мне нужен только один, — она вытерла слезы ладошками. — Я не знаю, как и где его искать, потому что
