Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава - Семён Афанасьев
Но было уже поздно.
Взревев раненным зверем, Такуми широко развёл руки и попытался облапить поджарого и так похожего на рыжую уличную собаку Тормоза. Который рядом с «сумоистом» смотрелся более чем гротескно.
Асада, как-то по-кошачьи пронырнув под неудачным захватом здоровяка, выпрямился пружинкой вслед за пронесшейся над головой ладонью.
И воткнул свой правый кулак в носогубную ямочку Сибасаки.
Тот тоже повалился на пол, точь-в-точь повторив опадание по спирали Сэя Нагано, на помосте, минуту тому.
— С-сука! — истерично взвизгнула Ямаути и, растопырив пальцы, ткнула ногтями в глаза Тормозу.
Всё-таки они с толстяком были весьма неравнодушны друг к другу, хотя и старательно скрывали это от окружающих.
Белобрысый одним стремительным движением как-то плавно перевёл уже сделанный удар по Сибасаки в нырок под руку его подруги. Затем его второй кулак мелькнул в сторону живота Манны.
— Блядь, — неподдельно осунулся с лица Тормоз ровно через одно мгновение, когда девчонка, скорчившись, упала на колени и беззвучно захлебнулась слезами. — Клянусь, не хотел! На рефлексе вышло! Блядь, блядь, блядь… Пошли нахуй все отсюда!
Общее изумление было столь сильным, что никто и не подумал возражать, когда Тормоз, неожиданно для всех принялся орать:
— Врача кто-то позовите?! Я ей рёбра мог сломать! НЕ ТРОГАТЬ ЕЁ И НЕ ДАВАТЬ ШЕВЕЛИТЬСЯ! ТАМ ВНУТРЕННИЕ ОРГАНЫ!
Быстрее всех сориентировалась Икемацу:
— Сейчас наберу медпункт! Это быстрее, чем бежать! — последние слова она говорила, уже нажимая кнопку соединения с медицинским сектором на экране личного планшета.
* * *
В другое время. Где-то в другом мире.
Вызванные звонком страшно сказать откуда, милицейский следователь и криминалист молча переглядывались над телом погибшего.
— Тебя тоже предупреждали? — решился первым на откровенность криминалист.
— Да. — Хмуро и односложно кивнул майор. — Имитируем бурную деятельность и держим язык за зубами.
Перед ними, на полу первого этажа строящегося нового корпуса МВТУ имени Баумана, лежало тело живой легенды.
Оба офицера служили не первый день и знали: когда «просят» с такого уровня, отсебятины нести не стоит. Или уподобишься лежащему на полу трупу.
— А ведь был великий человек, — грустно вздохнул эксперт и, попирая все правила, полез за сигаретами.
— Был. — Не стал спорить следователь. — Именно что был.
Оба не являлись чрезмерно сентиментальными, оттого не сильно переживали по поводу ушедшей вот только что легенды.
Главным было — всё правильно оформить. Случившееся — исключительно несчастный случай, детали — на их усмотрение.
На пыльном полу, рядом с теннисным столом, лежало тело того, кто ещё вчера был Олимпийским чемпионом, многократным чемпионом СССР, кандидатом технических наук и, без малого, доктором педагогических. Капитан-лейтенантом в запасе, выпускником военно-морского пограничного училища.
Единственным в СССР обладателем кубка Вэла Баркера, заслуженным мастером спорта по боксу, Валерием П.
* * *
Как ни печально, но туманные намёки в ЦК обрели чёткие перспективы только на стройке.
Я, конечно, тоже хорош. И ведь чувствовал задницей, что жизнь в перманентной эйфории — не самая лучшая стратегия успеха. Особенно когда кто-то закусывается между собой в верхах, а ты выступаешь в роли пешечного аргумента. Иначе говоря, в роли фигурки на шахматной доске, которую бывает проще снести к чертям, чем разыгрывать по правилам.
Тот факт, что мне удалось-таки пробить строительство спортивного комплекса, похоже, здорово оторвал меня от реальности.
Увы, мы все умны преимущественно задним числом. Да и не верилось мне, что со мной могут вот так.
Как оказалось, смогли. Собственное спокойствие кое-где на Площади испокон веков было дороже, чем поиски мифических компромиссов.
Ладно. Главное — не заводиться сейчас. Чего теперь-то, после драки, кулаками в воздухе размахивать? Ещё и отсюда.
А самое интересное, оказалось, что-то типа Бога всё-таки существует. По крайней мере, душа (наверное душа, хотя тут и неточно) явно никуда не делась и переместилась, кхм, судя по происшедшему. То ли в пространстве, то ли во времени, то ли по обеим осям.
В себя я пришёл рывком и в окружении, которое по идее не могло быть реальностью.
Первая мысль была — пора в психушку, возможно, даже в стационар. Как минимум — тщательно обследоваться. На предмет галлюцинаций.
Но хорошая реакция — это не только реакция быстрая. Ещё — реакция правильная. Тем более, когда на тебя с кулаками вот-вот попрёт верзила, явно собирающийся сделать из твоего организма котлету.
Ладно, спасибо тебе, Бог ты или кто. Как минимум, жизнь, отобранная там, продолжается здесь.
А с деталями будем разбираться после.
* * *
В самый первый момент тут, зрение резанули те же самые мушки, которые периодически мелькали перед глазами там. Видимо, начинались нейро-дегенеративные изменения глазного нерва. Впрочем, советская медицина была не настолько величественна в своей компетентности, чтоб измерять качество нервной ткани. Потому лечение было, как бы поделикатнее… Симптоматическим, это если по словам врача.
В Японии я раньше бывал. Вернее, был. На той самой Олимпиаде, плюс в подготовительном к ней цикле (акклиматизация), да после позволили задержаться на пару дней: «Хоть Токио погляди!».
Не знаю, что случилось с личностью пацана, в тело которого я вселился; но, как говорят в Ташкенте, на всё воля Аллаха.
Тем более что имела место банальная ссора старшеклассников, отвечающей стороной в которой был я.
Паренёк напротив на помосте, несмотря на всё его здоровье и напускной героизм, был вовсе не так могуч, как казалось ему самому либо глядящим из зала.
Как только эта мысль у меня появилась, я тут же дисциплинированно её отогнал: один раз уже махнул рукой… вот прямо сегодня, если ориентироваться на субъективное мировосприятие.
А ведь там я, худо-бедно, физически опасность представлял несоизмеримо большую, чем в этом тельце.
Впрочем, опыт есть опыт; а техника есть техника. Ну и характер есть характер…
Пацан напротив, пытавшийся поразить меня какой-то местной замороченной чепухой, в Ташкенте после войны явно не дрался. Мне хватило и имеющегося здоровья.
Вначале он пытался ловить блоком мою переднюю руку; затем перестал следить за дистанцией. А завершилось всё до неприличия банально.
Кросс в челюсть есть кросс в челюсть.
Кстати, с руки перед дракой пришлось снять какой-то перстень, оказавшийся хитрым местным устройством: мешавшая драться табличка перед глазами куда-то моментально сразу же испарилась, а ощущения вернулись в норму.
С поправкой на снятые кем-то с моего возраста двадцать лет, жить было можно. Что ни
