Отблеск величия - Андрей Андреевич Красников
— Ладно, идем, — сжалился Нурлан. — Вижу, что тебе неймется.
— Извините. Это очень сильно давит на мозги.
— Верю. Идем.
Финальная часть перехода оказалась заполнена тоскливым дождем — за ночь природа спохватилась, вспомнила, что на дворе уже давно стоит осень и развесила по всему небу бесконечные полотнища тяжелых сизых туч, спустя какое-то время начавших поливать нас мерзкой изморосью. Хорошо еще, что лысый пренебрег осторожностью и не захотел сворачивать с удобной дороги — продираться сквозь заросли мокрой травы ради спасения от неких гипотетических бандитов меня совершенно не тянуло.
К счастью, эта беспечность ни к чему не привела — разбойников, которых так сильно опасался Арам, нам не встретилось, длившееся несколько тоскливых часов путешествие оказалось совершенно безопасным и закончилось в непосредственной близости от Приюта. Впрочем, идти туда вместе со мной Нурлан отказался.
— Не люблю маячить у всех на виду. Если хочешь, подожду, пока вещи заберешь.
— Спасибо, но я лучше отдохну денек. И с мыслями соберусь.
— Ну, как знаешь. Удачи.
— И вам тоже.
Никакой реальной нужды в том, чтобы ночевать именно здесь, у меня не было, но желание окончательно расстаться с товарищем перевесило все прочие аргументы — его общество продолжало доставлять мне вполне реальное неудобство. И когда поблескивавшая от влаги лысина скрылась из виду, на душе тут же стало легче.
Проводив удаляющуюся фигуру долгим взглядом, я мотнул головой, встряхнулся, а потом направился к гостеприимно распахнутым воротам. Миновал их, зашел в главное здание и остановился возле местного администратора — представительного седовласого мужика, непонятно зачем нацепившего на себя потертый дорожный костюм. Возможно, таким образом владелец заведения старался подчеркнуть свое единение с бродящими по долине авантюристами. Или же у его работника попросту не было денег на другой наряд.
— Слушаю вас.
— Хочу забрать вещи, переночевать и помыться. И поесть.
— Разумеется. За один золотой мы можем предложить вам полный набор услуг, включая стирку белья и заточку оружия. Если пожелаете, одна из наших девочек поможет вам расслабиться. Но это стоит еще одну монету.
Деньги у меня были — после сбора и раздела трофеев на мою долю пришлось целых пять золотых. Однако тратить их на проституток я пока что не собирался.
— Сегодня обойдусь без девочки. Вот, держите.
Забрав плату и сделав соответствующую отметку в толстой тетрадке, администратор выдал мне ключ, на всякий случай объяснил несложные правила поведения, а затем направил в хранилище. Действовавшие там порядки оказалось чуть сложнее — ответственный за сохранность переданных ему вещей здоровяк долго сверял мою внешность с имевшимися в книге данными, но не удовлетворился этим и начал задавать дополнительные вопросы:
— Расскажи, из какой ты группы.
— Из группы Арама. Прозвище у него Шелковый, кажется.
— Новичок?
— Да.
— Как давно в долину ушли?
— Черт его знает. Неделю назад, вроде бы. Плюс-минус день.
— Где все остальные?
— Погибли в Рахалле.
— Каким образом?
— Мне кажется, вы слишком много на себя берете. То, что случилось в долине, вас не касается.
Здоровяк окинул меня не самым добрым взглядом, однако все же кивнул:
— Это верно. Но тогда вещи твоих спутников останутся у нас.
В первое мгновение я не придал особого значения его словам и собрался было от них отмахнуться, но затем более приземленные соображения одержали верх — как-никак, сбережения предавших меня людей могли стать очень хорошей компенсацией за все пережитое. И если для их получения требовалось всего лишь рассказать о произошедшем, то любой ценой хранить тайну не имело никакого смысла.
— Подождите. Мне плохо знакомы ваши порядки. Я действительно могу забрать вещи погибших?
— Можете, если не найдутся прямые наследники. Но только после того, как расскажете всю историю, а кто-нибудь еще ее подтвердит. Или спустя месяц после этого момента. Но за хранение вещей в течение месяца придется заплатить.
— Понятно, тогда рассказываю. Арам и его товарищи взяли меня к себе только для того, чтобы продать какому-то жрецу для жертвоприношения. Я сбежал в Рахаллу, но они бросились в погоню. Мне помогло то, что я служу богине Лакарсис и не боюсь потусторонних тварей. Короче говоря, я там выжил, а они — нет.
— Хорошо, — ничуть не удивившейся моей истории собеседник склонился над книгой и принялся что-то быстро в нее записывать. — Тела остались?
— Кирен умерла в лагере, так что ее можно найти. Сканнона и Галена растворил одержимый маг, остались только кости. Арам погиб в центре города, но его труп наверняка сожрали.
— Хорошо, — здоровяк захлопнул свой талмуд и выпрямился. — Если никто из группы не явится сюда в течение месяца, можешь возвращаться и забирать их барахло. Если не придешь в течение двух месяцев, мы его реализуем.
— Понял.
— Твой шмот сейчас принесу.
Получив обратно свою земную одежду, я заглянул в баню, как следует вымылся, отдал прачке грязные вещи, после чего взял на кухне подготовленный специально для меня поднос с едой и ушел к себе в номер. Лег там на кровать, уставился в маленькое окошко и принялся следить за плывущими по небу тучами.
Все наконец-то закончилось. Эта банальная мысль упорно кружилась возле меня, но принять ее целиком и полностью было очень сложно. В памяти то и дело всплывали эпизоды недавнего боя, уши словно наяву слышали крики умирающих людей, кожа ощущала прикосновения иллюзорного огня, а перед глазами настойчиво маячил образ покончившей с собой Кирен. Почему-то именно эта картина не давала мне покоя больше других.
Наверное, именно так и должен был проявляться посттравматический синдром. И здесь следовало поблагодарить Лакарсис за вовремя установленный ею эмоциональный барьер — без него наверняка было бы еще хуже.
— К черту, — в конце концов пробормотал я, берясь за кружку с пивом. — К черту…
Увы, но стремление залить воспоминания алкоголем не принесло ничего хорошего — с каждым новым глотком в моем сознании лишь распахивались новые двери, за которыми маячили тени недавнего прошлого. Рассекаемая мечом плоть, брызги крови на грязной мостовой, застывшие глаза обезглавленного Сканнона, вырывающиеся из окон клубы пламени, ужас в глазах прощающегося с душой
