Нарушая ПОРЯДОК - Артем Каменистый
— Понятно. Он, как и вы, тессэриец?
— С чего вы взяли, господин десница? Вам это кто-то рассказал?
— Да нет, сам додумался. Без обид, но имена у вас, у тессэрийцев, слишком непохожие на наши. В них часто слышится что-то знакомое, иногда неприличное. Сами, должно быть, знаете, какие анекдоты про ваш народ рассказывают.
— Да, разумеется, слышал. Досадно такое слышать, потому что ничего неприличного в наших именах нет и быть не может. Этот древний стереотип, его корни растут из языковых различий меж севером и югом. Северяне любили использовать некоторые вполне приличные слова южан, извращая смысл. Говоря проще, превращали диалекты недругов в ругательства. Мой народ нельзя назвать воинственным, но именно нам приходится из-за этого страдать больше других. Увы, всему виной то, что наши имена не просто набор звуков, а нечто конкретное и понятное. И, у благородных семей, вдобавок поэтичное. Но если нам сейчас представится мой соотечественник, я услышу это как Морской Сияющий Эдо. И сразу пойму, что передо мной выходец из весьма известной и уважаемой купеческой семьи, открывшей многие торговые пути. Для вас же, уж простите за грубую прямолинейность, это будет походить на Седалище Морской Коровы.
— Да, господин Аммо Раллесс, что-то подобное мне уже приходило в голову, когда знакомился с языками юга.
— О! Как же люблю общаться с приятными и образованными молодыми господами. Если захотите попрактиковаться, я всегда к вашим услугам. В интимно-дружеской обстановке, знаете ли, можно получить познания, с которыми даже мастера Алого Замка незнакомы. Господин десница, а нельзя ли поинтересоваться: что такое вам послышалось в имени командира? Я прямо-таки теряюсь в догадках...
— Честно говоря, именно в его имени ничего, — признался я. — Никаких ассоциаций. Просто оно у него странно звучит, как и у большинства ваших. Двойное, а не тройное, но и такое бывает. Вы тому пример.
— Я вас понял, господин десница. Когда-нибудь я, возможно, поведаю вам, почему моё имя не тройное. Уверяю вам, Кошшок Баил не из наших. Вы в этом убедитесь сразу же, как только его увидите. Весьма и весьма колоритный человек. Вам что-нибудь известно про кошанских горцев?
— Где-то читал, что это маленькая народность. Проживают где-то в Драконьих горах. По слухам, совсем дикие, некоторые даже людоедство практикуют.
— Кошшок Баил из них. Теперь вы понимаете, что ничего общего с нами, одной из самых цивилизованных наций, у дикого горца быть не может. Должен предупредить, что человек он весьма и весьма своеобразный. Дело, конечно, ваше, но я бы, на вашем месте, не стал пытаться бороться с некоторыми недостатками командира «иностранцев». Педагогика в его случае бесконечно запоздала. И помните, что как бы он себя перед вами не вёл, именно этот человек держит здесь всех в кулаке. Прекрасный воин, хоть и не без изъянов. Его преданность империи не подлежит сомнению.
— Благодарю за сведения.
— А скажите, господин десница... Что вы имеете против тессэрийцев?
— С чего вы взяли, что я имею что-то против вашего народа?
— Простите, если ошибся. Просто когда мы заговорили на эту тему, мне показалось, что вы хотите высказаться неодобрительно. Ни для кого не секрет, что в империи к нам особое отношение.
— В любой нации есть люди хорошие, есть плохие. Глупо судить лишь по крови, текущей в венах.
— Неплохо сказано, господин десница. Ну что ж, вот мы и на месте.
Аммо Раллес остановился перед самым неказистым шатром. Я даже не уверен, что это убожество вообще можно шатром называть. Разве что за форму, лишь она не слишком отклонялась от стандарта. А вот материал совсем не тот. Вместо серо-зелёной парусины подобие неряшливого лоскутного одеяла, где сомнительной чистоты промасленная ткань перемежается с небрежно выделанными шкурами разных животных и кусками кожи. Вход прикрыт причудливой занавесью из разноцветных веревок, переплетённых с грубо скрученными соломенными жгутами. Перед ним, будто часовые, стоят два столба высотой в рост человека. Левый обвешан десятками черепов мелких животных, правый крупными костями. И на том и на другом заметны мазки чего-то тёмного, подозрительно похожего на засохшую кровь.
Даже без пояснений главы миссии можно догадаться, что командир «иностранцев» не самый обычный человек.
Вошёл я без стука (ну а куда тут стучать), и тут же едва не рухнул. Нет, никто на меня не напал, просто атмосфера в шатре норовила с ног сбить. Тут царил перегар даже не термоядерный, а хуже. Похоже на то, что здесь не одну неделю пьянствовали какие-то совершенно опустившиеся алкаши, употребляющую ядовитую бормотуху сваренную на основе гнилья и отходов жизнедеятельности.
Удивляясь тому факту, что отравленный воздух глаза не режет, я, поборов тошноту, осмотрелся. Сплошной слой шкур закрывал пол; у входа стойки для оружия и доспехов; также из мебели сундук у стены; за ним большая железная клетка, в которой нет ничего, кроме кучи тряпья; грубо сколоченный стол из небрежно обтёсанных половинок брёвен; и несколько лавок из того же материала.
За столом восседал человек, способный почти любого морально подавить своим видом с первого взгляда. Даже меня слегка пробрало. Несмотря на то, что он не стоял во весь рост, мне не пришлось смотреть на него сверху вниз. Но куда больше впечатлил не рост, а ширина плеч. В обычную дверь этому гиганту приходится боком протискиваться. Также стоило оценить мускулатуру. Ему чуть жирок подсушить и побриться, и бодибилдеры побегут вешаться от зависти.
И побрить эту тушу — так ещё проблема. Не представляю, как с ней можно справиться без газонокосилки. Растительность по всему телу не просто пышная, а джунгли нехоженые; лишь на лице волосяной покров, как ни странно, почти отсутствует. Но с точки зрения красоты это, скорее, минус, потому как столь неприглядную физиономию надо прятать как можно тщательнее, не то дети увидят и неизлечимое заикание заработают. Грубая, угрюмо-злобная рожа с гипертрофированными надбровными дугами и низким лбом.
Будто гориллу небрежно под человека замаскировали.
И да, все
