Размышления русского боксера в токийской академии Тамагава 5 - Семён Афанасьев

— А-а-а… На вид, по цвету не отличается, — Коюме меняет стакан в своей руке и откидывается назад с полностью удовлетворенным видом. — У нашего малыша какие-то терзания с нравственностью! Так что ваш тесный тактильный контакт не поможет. Скорее всего.

— Да ты в пятьдесят раз умнее, чем стараешься казаться при первом знакомстве, — ворчу, чувствуя себя слегка уязвленным.

Коюме действительно очень умная. И актриса, не в обиду Рейко, не за деньги — а за качество актёрской игры.

Скажем, Станиславского убедила бы сто раз из ста.

Но я это просто не сразу понял.

— Дошло? — ухмыляется бывшая баскетболистка. Или волейболистка. — Давно? И это… А ведь я тебе с самого начала говорила: верь мне! Я не ошибаюсь с анализом! Ну или не настаиваю на нём и честно предупреждаю — если в нем возможны дырки.

— Все так говорят, — бормочу по инерции. — Ни разу не встречал, чтобы хоть какой чел заявил: «Сам я — серая посредственность, тормоз и не догоняю. Анализ мой можете не слушать — всё равно толку от того мизер».

Цубаса и Рейко задумчиво смотрят на нас, а Вака коротко похохатывает.

— Обычно все без исключения говорят, что именно они — истина в последней инстанции, — завершаю логическую конструкцию. — И призывают им безоговорочно внимать. Так что, на этапе этой декларации о твоей проницательности ты ничем не отличалась. От большинства.

— А что изменилось сейчас? — Коюме словно экзаменует меня.

— А ты сейчас без нейроконцентратора, на дистанции, точнее всех к диагнозу приблизилась, — вздыхаю.

— Твоя красноволосая тоже суперская, только молодая ещё! — компетентно заявляет менеджер, заменяя пустой стакан в своей руке на полный. — И она слишком сильно на эту технику полагается — вместо того, чтобы глазами смотреть. Кстати, дамы! Наш вундеркинд не желает обсуждать эту тему, по крайней мере, в таком составе. Отстаньте от него…

— Вот и мне кажется так, — Цубаса задумчиво наклоняет голову к плечу. — А ты каким образом оттуда видишь? Что за расширение?

— При чём тут расширения?! — удивляется специалист по пиару. — Глазами смотрю!

— Рассказывай, — требует Кимишима, глядя мне в глаза.

— Я бы тоже хотела послушать, — аккуратно предлагает Рейко, начиная вытворять с моей ладонью что-то очень интересное.

Хм. Я и не думал, что такого эффекта в моих ощущениях можно добиться всего лишь на руке.

Последние слова я говорю вслух, потому что на них тут же реагирует Цубаса:

— Что чувствуешь?!

— Тепло, — прикрываю глаза. — Приятно. Впечатление, что проблемы улетучиваются.

— У меня же расширения профессиональные и индивидуальные, — скромно фыркает звезда экрана, поднимаясь от кончиков моих пальцев к локтю. — Стоимостью с гоночный болид.

— Так это я тебя в его нервной системе фоном чувствую?! — похоже, красноволосая даже вздрогнула от неожиданности.

— Ну почему фоном… — скромно отзывается актриса. — Я как раз ему сейчас все наводки убираю. Очень неплохой резонанс: тело молодое, воспалительными процессами и не пахнет. И не фоном вовсе…

— Хренасе модуляция! — моя одноклассница решительно отодвигает кресло со мной дальше, а сама садится прямо на пол перед Рейко. — Можешь и меня так погладить?! Ему вон всё равно не заходит. Считай, бисер перед свиньями.

Кимишима сейчас похожа на двухмесячного котёнка, перед которым впервые поставили миску с едой.

— Зачем тебе? — смеётся актриса. — Ты же так всё равно не сможешь. Или придётся всю специализацию менять.

— А кое-кому и на восемьдесят процентов хватит, — нахально заявляет старшеклассница, косясь на меня. — Рейко?! — Цубаса практически насильно высовывает свою ладонь в руки модели.

Та снисходительно улыбается и что-то делает с подушками пальцев моей половины.

Лицо который моментально разглаживается, а глаза начинают восторженно таращиться в пустоту.

— Вау! — хрипло выдыхает Кимишима. — ВАУ-У-У…

— Топай сюда! — Вака из-за их спин машет мне рукой из своего кресла и хлопает по его сидению между своих ног. — Пошепчемся!

— Вместе Рейко, на коленки к тебе?

— Можно наоборот, — решительно заявляет бывшая спортсменка. — Топай, говорю! Не пожалеешь.

Цубаса, слегка приоткрыв один глаз, лениво взмахивает кистью руки.

Когда я освобождаю место, направляясь к сотруднице отца, красноволосая тут же его занимает и всовывает актрисе уже обе ладони.

— Рассказывай, — спокойно предлагает Коюме.

Вопреки многообещающим перспективам, место её пребывания оказывается не большим креслом, а маленьким диваном.

Размещаемся на нём без тесноты и даже не касаясь друг друга.

— О чем жалеешь? — безошибочно определяет направление поиска Вака.

— Типа этого жалко. Сёгуна. Он на Рейко так смотрел вслед…

— Меня лучше пожалей! — сердито отзывается вездесущая актриса, которая, оказывается, и оттуда всё слышит.

— Не мешай! Я сама! — говорит ей бывшая спортсменка и поворачивается ко мне. — Сформулируй точно, что тебя смущает?

— Мужик любил нашу звезду, — тычу большим пальцем себе за спину и чуть в сторону. — В один момент, потерял любимого человека. О финансах не заикаюсь, не моё это дело — но тоже вопрос… порядочности? Сегодня в кабаке… ай, не буду продолжать. Главное уже сказал: по пьяной волне в моральные вопросы не углублялся, а сейчас не всё кажется однозначным.

— Как дипломатично, — делано восхищается Коюме. — МОЛЧИ! — перекрывает она робкую попытку Рейко что-то прокомментировать со своего места. — Маса, я тебе сейчас две вещи скажу, только ты не спорь… Первое. Любовь — это такая хуйня, стоимость которой варьируется от ноля до бесконечности. Знаешь, в каком случае такое большое, чистое и светлое чувство не стоит ничего? Ну или ноль?

— Понятия не имею. Искрометный ответ в голове отсутствует.

— Когда это любовь одного человека, — серьёзно говорит моя собеседница, заглядывая мне в глаза и разворачиваясь на диванчике. — Не взаимная. Эволюция, по мотивам которой ты в Лотосе двигал свой занимательный спич, вообще очень несправедливая штука. Согласен?

— Угу…

— Вот, как ты говоришь, место конкретной особи в сексуальной иерархии — прямое следствие законов эволюции. Согласен?

— Ну давай, почитай мне лекции… — отворачиваюсь от неё в противоположную сторону.

— А и почитаю, — Вака, не чинясь, встаёт и обходит меня по кругу, приземляясь на