Величие в ничтожности - Леон
Но переворота не случилось: Летишкурь и его подсосники умудрились сдохнуть сами. Казалось бы всё: трофее нет, срок долга же здесь, заказывать гроб. Вот только Хозяин не забыл его рвения. И хотя технически его роль не поменялась, теперь он не бесполезный истукан: вся эта тюрьма теперь полностью в его власти. У него есть деньги, у него есть возможность не сдерживаться, а действовать так и подобает поступать с магами.
В конце концов: именно здесь самое место для отбросов прячущихся за своими фокусами и не способных встретить опасность в открытую. Крючковороты упивающиеся возможностями и отдающие дебильные приказы из безопасного тыла достали его ещё на службе. Но теперь он мог ставить их на место. Что там, что здесь: лишь небольшой кусочек стали у горла, и все их расчудесные фокусы моментально сворачиваются трубочкой и засовываются в жопу.
А самое главное: у власти стоит Хозяин. Который знает цену опасности, и не боится выйти на врага в первых рядах с мечом на голо. Всё так, как и должно быть: о лучшем Ишринд и пожелать не мог…
Но так было лишь до недавнего момента.
Он ошибся. Он серьёзно ошибся, и теперь за это расплачивается. Одно глупое действие и вот его статус уже под большим вопросом.
И ведь в отличие от его прошлого ухода, сейчас некого винить кроме себя: ему отдали чёткий приказ, а он… Слишком сильно стал упиваться властью, слишком давно ему не напоминали кто главный. Тот костяной урод слишком сильно его выбесил, однако это всё равно было непростительно.
И теперь он тут: с запретом на уход, со штрафом от Хозяина, да ещё и отравлен. Первое ему совершенно не мешает: крайне условный арест, лишь запрещающий ему покидать тюрьму, а второе – обычное временное снижение уровня, которое легко снимется когда его простят… если простят.
Яд же… яд это отдельная история: мизерный минус к менталке вообще ни на что не влияет – магией он пользоваться не собирается даже под страхом смерти – а урон даже регенерацию не перебивает. Но вот всё портит боль: места которыми он касался грёбанного трупака ныли. Поначалу немного: он даже дебафф в статусе не сразу заметил, но с каждым часом боль становилась всё сильнее. А пойти вылечиться он не мог из-за ареста.
Впрочем, всё не так плохо: к боли он привычен и терпеть её умел. Ну а уже с утра он сможет обратиться к медикам. Конечно прямо сейчас ему легче от всего этого не стало, но тем не менее.
Морально истощённый от насыщенности денька, обессиленный болью, и убаюканый тишиной и спокойствием текущей обстановки, Ишринд позволил себе впасть в лёгкую полудрёму. В конце концов его текущая роль на посту была чисто номинальной: даже выберись они из камер, колдунишки всё равно ни на что не способны со своими украшениями. Снять же их они не смогут: неправильно выбрали направление для развития.
…
За размышлениями он Ишринд как-то не сразу заметил что в добавок к боли по телу стало потихоньку расползаться странное онемение, и охватывать его тело словно бы плёнкой тонкого, едва заметного холодка. Но это были не те приятные холод и онемение что возникают когда медики обрабатывают тебя особым образом. Гораздо больше они напоминали слабость и помутнение рассудка что появляются когда смотришь на потоком вытекающую из тебя кровь, и понимаешь что самостоятельно что либо сделать у тебя уже нет никакой возможности.
Ишринд невольно поёжился от жутких воспоминаний, и принял более удобную позу, инстинктивно стремясь сжаться как можно компактнее… Вернее попытался принять: с некоторым недоумением он обнаружил что конечности практически не откликаются на команды мозга. Это осознание в свою очередь ставило последний работать, и таки осознать что сирена уже некоторое время выводит мелодичную трель, а его горло, от которого собственно и расползается онемение кто-то держит…
Ишринд резко распахнул глаза и…
Склонившиеся над ним лидо обрамляли длинные и прямые волосы белого цвета. В сочетании с широкополой шляпой они практически полностью загораживали окружающий мир, буквально вынуждая взгляд фиксироваться на… лице склонившегося существа. А точнее – на черепе обтянутом иссушенной кожей. Ишринд и раньше видел изуродованные лица: шрамы, ожоги, или и вовсе отсутствующие части совершенно не могли бы его напугать. Однако всё это были лишь повреждения, которые портили естественное положение вещей. То же что он видел перед собой и было естественным состоянием черепа. Что крайне давило на нервы.
Но всё вышеперечисленное меркло по сравнению с глазами. С пустыми глазницами, в самой глубине которых слабо тлели фиолетовые искры, оставляющие после себя то-ли дымку, то-ли просто следов пространстве после каждого движения. Он видел целы три пустых глазницы за свою жизнь. Но впервые у него возникло ощущение что они могут его "видеть".
«Почему все так боятся дула пистолета? В нём ведь не видно пули.» Слова старого знакомого и соответствующая ассоциация всплыли в голове словно бы сами собой.
От позорного крика Ишринда удержало исключительно то, что горло как и конечности отказывалось подчиняться в полной мере. И поэтому всё что он смог из себя выдавить – лишь сдавленный хрип:
- Кха-ахк?
Тот самый доставший его скелет казалось ухмыльнулся и наклонился ещё больше. Что в очередной раз заставило Ишринда безрезультатно дёрнутся: подобная близость больше бы пришлась в тему в отношениях с любимой женщиной, но никак не с этим… существом.
- Как? – переспросил лич с отчётливо слышимой издёвкой в голосе – Тебя действительно это интересует? Не думал что ты мыслитель: я был уверен что ты попытаешься вырваться, позвать на помощь, ну или просто как-то меня прижать. А ты вопросы задаёшь. Это знаешь-ли не самый лучший выбор для распределения оставшегося тебе времени. С каждым мгновением в тебе всё больше и больше моей энергетики. И с каждым мгновением тебе будет всё сложнее и сложнее вырваться. Ну так что: тебя по прежнему интересует то как я тут оказался?
Речь костяного урода помогла Ишринду немного прийти в себя, и поняв что тот прав. Собрав всю волю ему таки удалось заставить конечности подчиниться, пусть и всего на пару мгновений: лишь чтобы сделать небольшой толчок попытавшись одновременно подняться. Однако и этого хватило: мертвец слетел с него легко и быстро словно бы ничего не весил. Вот только без последствий
