Скверная жизнь дракона. Книга седьмая - Александр Костенко
* * *
Следующим утром мы поехали не сразу. Ночью был дождь, какую-то нужную дорогу размыло. Дракон нервничал, расхаживая около повозки, ожидая посыльного. Тот немедля соскочил с седла и плюхнулся на колени в грязь перед моим конвоиром.
— Прошу великодушно простить меня, о…
— Говори, — грубо отрезал дракон в облике ксата.
— Дорога к Великому Граду размыта, пешком пройти с трудом можно. Объезд через…
— Поедем так, — сказал конвоир извозчику, показав не в сторону центральной части гряды, на севере отделявшей остров ксатов от моря, а на северо-запад.
Мы проехали по краю так называемого Великого Града, а на самом деле — то, что я видел ещё год назад. Где разбиты клумбы и цветут кусты, богатые дома с широкими участками вальяжно раскинулись на большом плато. Они были по нашу правую руку, а по левую я едва замечал дома у подножий склонов гор. Деревянные и покосившиеся, маленькие и неказистые, они попрошайками жались друг к другу.
— Так это правда, — случайно вырвалось у меня, когда я заметил, как вдали вереница морщинистых спускалась к каменному памятнику. Чистый и ухоженный серый камень без единого подтёка. Дракон с полураскрытыми крыльями, он то ли приземлился, то ли собирается взлетать, мордой смотрит на подходящих ксатов. К сожалению, из-за росших деревьев между дорогой и памятником я не мог различить, что именно делают ксаты. Но то, что они поклонялись дракону — это факт.
— Ксаты чтят Кадалия и Хенгеуса. Они пожертвовали самым ценным, — сказал надзиратель голосом надменным, презрительным. И с отвращением посмотрел мне в глаза. Мускулы на его лице дёрнулись, губы напряглись, он хотел продолжить говорить, но отвернулся.
Ехали мы долго, явно объезжая Великий Град. Остановились под зенитом солнца, в пустынном месте. Поросшее травой поле, дорога перед ним заканчивалась резко, хотя прокатанную колею в земле сложно назвать дорогой. Надзиратель показал идти вперёд по полю, к началу склона одной из гор. В ней проеденными термитами зияли пещеры, на разных высотах и расстояниях.
С неба начали спускаться драконы, десятками, сотнями. Одни пикировали к горам резко, другие плавно спускались. Скоро гряду облепили красные, белые, бронзовые, синеватые, изумрудные и чёрные драконы всех возрастов. Я сбился со счёта на второй сотне и едва удержался, чтобы не воспользоваться фреской памяти и, сфотографировав горы, потом пересчитать — но это оказалось бы бесполезным. Из пещер выходили ещё драконы. Но если в небе парили всяких возрастов, то из пещер выходили лишь взрослые драконы, и поодиночке.
На меня коричневыми глазами с вертикальной радужкой пристально смотрело не меньше четырёх сотен драконов. И это только те, кого я мог увидеть в ближайших горах. А сколько пещер в горах на острове ксатов я не знал.
От накатившего гула в висках заболело, живот скрутило. Я едва удержал себя на месте, не согнулся, лишь крепче сжал посох да глубоко вздохнул. И сплюнул, показывая, что всё происходящее мне надоедает.
В сознании щёлкнуло, меня будто отдалило от тела.
«Ты явился», — раздался скрипучий, надменный, больше мужской голос.
«Будто я хотел».
«Нет, не хотел. Но даже ты, отпрыск своей матери, должен знать о почтении», — продолжил другой голос, монотонный и мужской, но такой же надменный.
«Будто она знала о такой вещи?», — возразил шипящий, больше женский голос, и такой же надменный.
«Она многое знала. Не отменяй ей разума», — зычный мужской голос, и такой же надменный.
«Знать и пользовать…», – начал чуть писклявый женский голос.
«… не равнозначны», — закончил обольстительный мужской голос.
«Мы не о ней собрались», — монотонный голос.
«С добрым утром», – я не смог подавить сарказм в своём голосе.
«Твоя дерзость превосходит тебя…», — начал говорить шипящий голос, да замолк. — «Кто ты?»
«Дитя своей матери и брат своей сестры. Это всё, что вам нужно знать».
«Нам это и так известно… дитя своей матери», — последнюю фразу шипящий голос проговорил, удерживая рокот злобы и ненависти.
«Достаточно, Кадалий. Мы не о ней собрались», — скрипучий голос.
«Кадалий? Однофамилец?»
«Жалкое отро…»
«Кадалий!» — крикнул зычный голос, прерывая шипящий. — «Не позволяй… мимолётному событию овладеть тобой».
«Не тебе меня останавливать, Хенгеус! Ты сам провёл с ней не один десяток лет».
«Хенгеус?» — даже сквозь отдалённое от тела сознание я почувствовал, как глаза расширились от удивления. — «Серьёзно? То есть, нам всем врут? О какой-то там жертве! Оказывается, кое-кто испугался ответственности и пошёл за хлебом».
«Молчи, отродье. Ты — моя ошибка. Ты — живое доказательство…»
«Хенгеус!» — раздался скрипучий голос. — «Не позволяй мимолётному событию овладеть тобой. А ты… дитя своей матери. Твоё явление действует на нас… удручающе».
«Вот и день прожит не зря. Хорошую новость узнал».
«Твоя дерзость превосходит тебя, дитя своей матери», — сказал писклявый голос.
«Достаточно», — сказал скрипучий голос, и все тут же замолкли. — «Не будем больше терять время на… тебя, названный Лик’Тулкис».
«У меня есть имя».
«И оно нам неважно. Мы, все, от какого рода не возьми — мы не твоя семья».
«Я заметил. Моя семья меня отродьем не называет. Где Ликура, где Калиса? Где Изулиса?»
«Когда старейшины вызывают к себе — полагает молчать. Но ты невежествен, названный Лик’Тулкис».
«Где моя семья? Почему все назы…»
«Молчать!» — крикнул зычный голос Хенгеуса. Мне сдавило грудь, сознание поплыло, я едва смог удержать себя в чувствах.
«Ты — невежествен, названный Лик’Тулкис. Но даже ты должен знать, что ведущие себя от Изустарии и Нефауса не смеют приближаться к пагубному явлению. Не смеют пользовать пагубное явление. И ты тоже, названный Лик’Тулкис. Но мы — не твоя семья, а личина ксата — ныне твоё главное лицо. Простым разумным мы не указ. Мы обещали тебе, дитя своей матери, позволить преступить правило. Но позволение единожды дано. Ступай, дитя своей матери, на долгожданный тобой материк. Но вернись — и правило станет твоим. И ответственность за его нарушение».
Канал мыслеречи оборвался, меня вернуло в тело. Горы с драконами, я мотался по ним взглядом, пытался отыскать говоривших со мной, надеясь отыскать Хенгеуса, хотел посмотреть ему в глаза — но тщетно. Их слишком много и, может быть, он даже не был на этой горе, а парил где-то в небе.
— Возвращаемся, — процедил дракон
