Эфирные контрабандисты (СИ) - Сухов Лео

В городе имелась маленькая типография, городской архив, публичная библиотека, два храма, училище пневматиков, алхимический цех, больница, техническое училище для ремесленников и небольшие сельскохозяйственные угодья. Казалось бы — ну чем зарабатывать-то? Но… Саливари не умер окончательно, и порт, и частные его причалы всегда были полны дирижаблей.

Я на эти дирижабли каждый день любовался. Видок у всех был настолько сомнителен, что будь я стражником, то сразу похватал бы все команды и устроил бы допрос с пристрастием: кто такие, откуда будут, что перевозят… В кого ни ткни — все уголовные типы, самой невинной забавой которых была злостная контрабанда. Но стража Саливари старательно отводила глаза и от дирижаблей, и от членов их экипажей, и от всех мутных личностей, что с ними работали. Потому что если бы не они — жизнь на Саливари стала бы невыносимо скучной, бедной и печальной…

Город выжил, став перевалочным пунктом для всевозможной контрабанды. И пока «белые и пушистые» торговцы останавливались в процветающем Тиаране, чтобы отдохнуть, пополнить припасы и распродать товар — контрабандисты находили приют в Саливари при полном попустительстве властей, стражи, служителей храма и добропорядочных граждан города (конечно, если тут таковые ещё остались).

Однако у большинства контрабандистов всё-таки был папир, а вот у меня и Рубари — нет. Так что привлекать лишний раз к себе внимание я не собирался. Да и Фабило советовал нам то же самое, а он был тот ещё жук — и понимал, о чём говорит. Мы шли по запруженной людьми улице в сторону центра города, где и обитал наш покровитель. И с каждым шагом мне становилось всё неуютнее и неуютнее, потому что вокруг было всё больше стражи — и больше прилично одетых людей, среди которых я чувствовал себя белой вороной.

Особнячок Фабило располагался в уютном тихом переулке, куда редко заглядывали чужие. Стены домов здесь поросли вьюном, под окнами в красивых вазонах росли всевозможные цветы — и только одинокий газетный лист, метавшийся между стен под порывами ветра, портил создающуюся идиллию. Мы с Рубари подошли к нужной двери и постучали, переминаясь с ноги на ногу. Несколько секунд ничего не происходило, а потом изнутри раздались шаркающие шаги, и дверь отворилась, пропуская нас внутрь. Открыла нам домработница Фабило — старушка, выполнявшая функции домохозяйки.

У неё были стянутые в тугой пучок седые волосы, добрый смешливый прищур и очень тихий голос. Она была стара, еле ходила, но это не мешало ей выполнять свои обязанности по дому — и, как я подозревал, возможно, и по защите самого Фабило. Однажды я увидел, как лихо эта седенькая старушка пользуется остро наточенными ножами на кухне… Знаете, мне хватило, чтобы понять, что на тот свет я отправлюсь раньше, чем успею нацепить свой жезл-кастет на руку. Лютая бабка, в общем. Ужас берёт от мысли, что эта благообразная фурия творила по молодости…

— Дверку сами прикройте, мальчики, — попросила она, уже уходя вглубь дома. — Хозяин ждёт в кабинете.

Мы с Рубари переглянулись и отправились к нашему нанимателю и покровителю. Фабило, как и всегда, был великолепен. Одет он был в лёгкий, по случаю летнего тепла, пиджак и белую накрахмаленную рубаху без воротника, а на руках его были перчатки из белой кожи. Дополняла его образ золотистая брошь со слегка светящимися логосами на отвороте пиджака и золотая цепочка, тянущаяся к карману с часами. У Фабило было круглое лицо, тонкие губы, прямой нос и слегка выпученные глаза, как у жабы. Волосы он всегда зачёсывал назад, натирая жиром. Той же судьбы удостаивались и залихватски закрученные тонкие усы. И только длинный колышек бороды, доходивший до груди, избежал участи блестеть и лосниться. Бороду Фабило, наоборот, старался сохранять в чистоте и тщательно расчёсывал.

Когда мы вошли, он о чём-то сосредоточенно думал, сцепив руки на состоятельном пузике в замок.

— А! Дорогие мои! — обрадовался он, махнув нам плотной ладошкой. — Вы запамятовали постучать, но ко мне можете заходить и без стука. А вот к другим серьёзным людям лучше проявить вежливость.

— Доброе утро, Фабило, — кивнул я, проигнорировав замечание, но особо выделив слово «доброе». — Мы пришли поговорить по поводу договора, который заключил вчера Рубари…

— А малыш Рубари может сейчас говорить? — удивился Фабило, засмеявшись, но, заметив, что Рубари собирается что-то сказать, сразу отмахнулся. — А-ха-ха-ха!.. Не надо, родич, не отвечай — это будет слишком долго.

Краем глаза я заметил, как покраснел от возмущения механик, и сразу постарался перейти к делу, потому что слушать родственные препирательства мне совершенно не хотелось.

— Фабило, зачем было делать всё вот так? — с укором спросил я, пытаясь найти стул, на который мог бы сесть, но Фабило в этот раз позаботился о том, чтобы его гостям было неудобно долго у него гостить.

— Мальчик мой, если бы у меня было время, я бы обязательно обсудил с тобой этот вопрос, — жёстко сказал контрабандист, выходя из образа доброго родственника. — Но у меня никак нет времени с тобой советоваться. Это ваш заказ, и вам его выполнять. И, кстати, у вас тоже нет времени тут рассиживаться. Это всё, что ты хотел спросить, Фант?

— Нет. В чём суть контракта? — спросил я самое важное.

— У вас на руках договор! Посмотрите там! — посоветовал Фабило, поморщившись, как от зубной боли.

— Фабило, в договоре нет ничего о том, что именно нам придётся делать, — заметил я. — Только отсылки к контракту, но вот его нам как-то не озаботились выдать…

— Фант, милый мой, ну какое «выдать»? — Фабило снова вошёл в образ доброго родственника. — Это слишком важная бумага, чтобы её можно было отдавать в кривые руки. Но, в самом деле… Вам и вправду надо знать, что делать…

Контрабандист огляделся, встал, подошёл к шкафу и вытащил с полки толстую кожаную папку. Вернувшись за стол, он протянул папку мне:

— В контракте тоже есть только отсылки, — заметил он. — В этой папке всё, что вам нужно знать… и что нужно предъявить в мэрии.

Я взял папку, но открыть её не успел, когда Фабило продолжил:

— Когда выполните часть контракта, то идёте с нужной вещицей и заказом-нарядом в мэрию, к гра Пали. Второй этаж, пятнадцатый кабинет. И не забудьте постучать, перед тем как войти! Не надо портить о себе впечатление!..

— Мне казалось, что главное — выполнить заказ… — пожал я плечами, искренне не понимая, почему надо произвести исключительно благоприятное впечатление на какого-то чиновника.

— Главное! — Фабило поднял указательный палец к потолку. — Понравиться этому буллу!..

— Кхм… — я не удержался и кашлянул, скрывая смех.

Буллой здесь называли породу птиц, облюбовавших окрестные скалы для проживания. Я бы назвал их голубями местного разлива, но они голубями не были — скорее, помесью баклана и идиота: глупые, наглые и жадные.

— И я серьёзно, Фант! Характер у него — полное дерьмо! — строго сказал Фабило. — Жаден, вспыльчив и самодоволен. Но именно он сейчас проводит ревизию по архиву родившихся на Саливаре. Понимаешь, к чему я клоню?

— Он… Нет, — признался я, и тут до меня дошло. — Так это он может выправить нам папиры?

— Молодец! — одобрительно кивнул Фабило. — Он обнаружил уже более десятка безвременно покинувших этот мир молодых людей, которые могут стать донорами своих имён и жизненного пути. Двое местных бандюков, попавших два года назад под выброс, по возрасту вполне подходят вам. Так что если аккуратно изъять бандюков из архива и не отправлять их бумаги на Большую Скалу, то место этих несчастных займёте вы двое.

Большая Скала — поселение, в которое мне пока соваться было никак нельзя… Это было огромное горное плато, где располагалась столица людей. Там жили семьи местной аристократии, там располагались лучшие храмы и университеты, там подбивались данные со всех скал… Одним словом — столица.

— Фабило, а наши… Будущие личности, они хотя бы не в розыске? — поинтересовался я с тревогой.

— За ними есть несколько хулиганств, — отмахнулся контрабандист. — Но ничего серьёзного. Заплатите три-четыре тысячи единичек пневмы штрафа и снова станете честными людьми.