Отблеск величия - Андрей Андреевич Красников
— Это просто работа.
Сидевшая рядом Шенна удивленно покосилась в мою сторону, но ничего не сказала. Другие спутники также воздержались от комментариев и мы продолжили путь в тишине, нарушаемой лишь тихим шелестом дождя.
Дорога к цели заняла часа полтора. За это время вокруг нас окончательно стемнело, а дождь превратился в настоящий ливень. Мой плащ героически сопротивлялся напору льющейся с небес воды, но его меховая подбивка мало-помалу набирала влагу, та упорно лезла к моему телу и ощущения становились все неприятнее.
Потом телега остановилась.
— Выходим, — приказал сержант. — Максим, оставь плащ, он будет мешать.
Я хотел было возмутиться, но увидел, что все остальные избавляются от громоздкой верхней одежды и промолчал — таскаться по лесу, путаясь в тяжелой сырой тряпке, было не очень правильно. Особенно учитывая специфику нашего рейда.
— Не расстраивайся. — Барка дружески хлопнул меня по плечу. — Вещи домой привезут, не своруют.
— Понял.
— Вперед.
Следующие десять минут мы куда-то шли, упорно пробираясь сквозь тьму, дождь и заросли мокрой травы. Затем впереди показалась река, командир негромко свистнул и к нашему берегу подплыла довольно большая лодка.
— Загружаемся.
Переправа прошла быстро и без задержек. Дождавшись, пока мы займем места на узких скамейках, лодочник оттолкнулся шестом от едва различимого в темноте камня, после чего взялся за весло и принялся грести, ведя судно к противоположному берегу. А поскольку речка на поверку оказалась шириной всего-то метров двадцать, уже через пять-шесть минут мы снова оказались на суше.
— Шенна, вперед.
Травяные поля сменились пологими холмами, затем мы прошли мимо одинокой рощи, пересекли узкую проселочную дорогу, снова углубились в царство полыни…
Я очень быстро утратил всяческие ориентиры, но ведущая нас женщина явно знала, что делает — ближе к полуночи впереди показались первые робкие огоньки, а еще через двадцать минут мы вышли к лагерю вражеской армии. Рассмотреть что-нибудь в деталях было невозможно, однако смутные контуры палаток и редкие костры все же позволяли кое-как ориентироваться.
— Нас будут ждать, — начал финальный инструктаж сержант. — Это даже не обсуждается. Поэтому действовать придется в спешке. Подходим к ограде, Шен убирает часовых, затем идем внутрь. Сможете кого-то прикончить — отлично. Нет — уходите из лагеря и двигайтесь к старому дубу. Макс, глянь налево. Видишь?
Я послушно обернулся и смог различить силуэт разлапистого дерева, возвышавшегося в сотне метров от нас.
— Да.
— Заходим, сеем панику, уходим. Все ясно?
— Да.
Лично на мой взгляд, Барка был абсолютно прав в своих рассуждениях и затеянная нами операция действительно не имела никакого практического смысла. Но командованию, как обычно, было виднее — возможно, подобные диверсии на самом деле серьезно подрывали боевой дух вражеского войска. Или нет.
— Всем удачи.
— Удачи.
Когда до ограды оставалось метров двадцать, вперед выдвинулась Шенна. Какое-то время ничего не происходило, но затем женщина резко вскинула свой лук и почти одновременно выпустила две стрелы.
Маячившие впереди силуэты один за другим свалились на землю.
— Вперед.
После того как хлипкий забор оказался за спиной, а спутники один за другим растворились среди окружавших нас теней, в моей душе проснулся нездоровый азарт. Первый рубеж обороны был успешно пройден, тревогу никто не поднял, а впереди находились абсолютно беззащитные перед моим даром люди. Все складывалось даже слишком удачно для откровенно спонтанной и непродуманной вылазки.
Чувствуя себя вышедшим на охоту зверем, я прокрался мимо нескольких палаток, по широкой дуге обошел привязанную возле одной из них лошадь, а потом затормозил возле аккуратного круглого шатра. Он не слишком-то выделялся из общей массы, но у меня почему-то сложилось впечатление, что именно там может находиться один из офицеров. Впрочем, для богини статус очередной души вряд ли играл хоть сколько-нибудь значимую роль. Главное, чтобы эта душа была поглощена. И как можно скорее.
Решившись, я медленно отодвинул в сторону загораживавшую вход штору, скользнул внутрь и оказался в непроглядной темноте. Рядом кто-то постанывал, из глубин палатки доносился тихий назойливый храп, однако увидеть спавших в шаге от меня врагов не было никакой возможности.
Едва сдержав готовое сорваться с языка ругательство, я вспомнил инструктаж сержанта, достал нож и опустился на колени. Аккуратно подполз к ближайшей койке, вслушался в дыхание лежавшего там человека…
Совесть попыталась еще раз воззвать к моему рассудку, но была проигнорирована — я вступил в армию, передо мной был враг и его требовалось уничтожить. Прямо сейчас.
Рука опустилась на лицо спящего, закрыв ему рот. Нож с тихим хрустом пробил грудину. А мгновение спустя сквозь меня хлынули чужие эмоции. Боль, радость, страх…
Жертва дернулась, захрипела и попыталась вырваться, но все произошло слишком быстро — поток воспоминаний иссяк и бьющееся подо мной тело окончательно затихло.
Никто не проснулся.
Чувствуя странный восторженный ужас, я перебрался к следующему тюфяку и повторил процедуру. Голодная бездна жадно впитала в себя еще одну душу, полоска прогресса скакнула чуть ли не до половины, а ужас от содеянного буквально захлестнул меня с ног до головы. Равно как и восторг от всего происходящего.
— Бред, бред…
— Ламар, это ты там возишься? — пробурчал разбуженный моим шепотом третий обитатель палатки. — Какого хрена не спишь?
Возможно, в данной ситуации мне стоило затаиться и чуть-чуть подождать, но взбудораженный мозг выбрал прямо противоположное решение — я метнулся к источнику звука, навалился на него и призвал силу богини, одновременно с этим пытаясь нанести удар ножом. Атакованный солдат удивленно вскрикнул, потом вякнул что-то испуганное, но мне удалось нащупать его шею, передавить предплечьем горло и успешно довести дело до конца.
Из дальнего угла палатки раздался громкий всхрап, а затем сонное причмокивание.
Ощущая как дрожат пальцы, а по телу гуляют волны адреналина, я сместился к последней кровати, несколько раз глубоко вздохнул, после чего отправил к Лакарсис еще одну душу и замер, пытаясь собрать расползающиеся во все стороны мысли. Перед глазами неожиданно возник образ Стеллы, отказавшейся от службы своему
