"Выход" - Александр Александрович Яйков
— Да так… просто творцы сделали мне небольшой подарок… из-за которого я точно не буду помогать вашим народам. Они хорошо знали чем можно меня подкупить… вот и рассмеялся от радости — пояснил я и, не мучая собеседника необходимостью опять спрашивать, добавил еще пару слов — До следующего бедствия ровно сто лет. Так и передай своему правителю. Пусть готовится… лично идти в бой и умирать за свой народ. Других желающих спасти вас больше не будет — закончив свою мысль, я нехотя поднялся на ноги, бросил последний взгляд на поверженную тварь и пошел прочь из этой проклятой, слишком жаркой пустыни. У меня появилось несколько важных дел и одна очень веская причина жить. Причина, ради которой я был готов отказаться от мести творцам и обречь себя даже на бессмертие.
Эпилог (Спустя примерно пятнадцать лет)
Давно я не бывал в степи и даже уже успел отвыкнуть от такой жаркой погоды и настолько людных поселений. Привыкнув к тишине небольших имперских городков и неспешной работе лесорубом, мне стало даже неприятно вновь окунаться в эту суету и гомон. Благо теперь в торговых рядах можно было заметить и светлокожих купцов, поэтому не было необходимости скрывать свое лицо капюшоном или надевать женское платье. Да, местные на меня конечно смотрели, но обращая внимание скорее не на цвет кожи, а на огромный рост и ширину плеч. Я немало свободных единиц личного самосовершенствования вложил в свою силу, поэтому теперь был крупнее даже здешнего здоровяка Акурая, по характеристикам и вовсе превосходя его едва ли не в десятки раз.
— Кажется, тут стало куда больше воинов — задумчиво проговорил я, глядя на целый отряд стражи, идущий в направлении казарм, густо настроенных на окраине Великого Скара. Не знаю как в других поселениях, но в главном было хорошо заметно, что Халиф решил укрепить и увеличить свою армию. К счастью, он все же прислушался к моему предупреждению и все же начал готовиться к далекому, но неизбежному бою. Творцам было плевать на мнение ничтожных низших людей, поэтому они и не думали прерывать свои непонятные эксперименты и отменять несущие лишь горе испытания.
Не обращая внимания на удивление степняков, не способных причинить мне никакого вреда, я без какой-либо спешки поднялся по широким ступеням из дорогого белого мрамора и вошел в женский храм творцов. Да, он был менее величественным и красивым нежели мужской, но и тут было чему подивиться. Огромные колонны из какого-то белого камня. Далекий свод, на котором искусные художники изобразили прекрасные зеленые оазисы и уходящую вдаль полноводную реку. Светлые стены, украшенные тончайшей резьбой по камню, на которых были изображены переплетающиеся меж собой цветы. Идеально гладкий пол из серого мрамора отражал льющийся из окон свет, создавая легкое сияние воздуха. Два сделанных из чистого золота алтаря на которых стояли символы веры творцов. И целый ряд из пяти кропотливо воссозданных статуй святых, одна из которых меня ожидаемо заинтересовала. Легко перепрыгнув через ограждающую веревку, я подошел к ней вплотную и, криво усмехнувшись, заглянул самому себе в лицо. Удовлетворенно покивал, вполне довольный работой приложившего к работе свою руку мастера, несколько раз кивнул головой… и перевел взгляд на подошедшего ко мне и потянувшего за плечо храмовника.
— Вы зашли в женский храм. Извольте покинуть это святое место, если не желаете чтить чужих правил и уважать устои. Если откажетесь, то я кликну стражей и они с радостью объяснят вам за какие черты нельзя заходить — пылая гневом, потребовала эта сухощавая храмовая крыса, будто бы пытаясь уничтожить меня своим ненавидящим взглядом. Только вот я не обратил на его недовольство внимания и, ткнув пальцем в грудь статуе, спокойно заметил.
— А неплохо сделали. Очень даже похож. Только с цветом кожи сильно ошиблись — невольно посмотрев на лик святого, а потом опять на меня, мужик раскрыл рот, явно желая высказать свое недовольство и новую порцию угроз…, но так и замер, видимо наконец-то заметив сходство и поняв с кем вообще говорит. Понаблюдав за меняющемся в лице мужичком даже на темной коже которого стала видна явственная бледность, ткнул в грудь уже ему и, не дожидаясь пока он перетерпит боль, все также спокойно потребовал, указывая на соседнюю статую молодой красавицы, с длинными черными волосами — Я чувствую ее. Позови сюда дочку… Я пришел ее забрать.
— Но как же…? — давясь болью и глотая воздух, попытался возразить этот наглец — Она же должна была стать супругой нашего Халифа и готовилась спасти наш народ от грядущего бедствия. Она наша надежда и… — я просто положил руку ему на голову, а этот трус тут же умолк и кажется даже распрощался со своей жизнью. Но убивать я его конечно же не стал… так как просто не мог. Вместо ненужной жестокости посмотрел в глаза кажется обмочившемуся храмовнику, окинул взглядом испуганно замерших женщин и других служителей храма и, не скрывая своего недовольства, сказал.
— За спасение ваших жизней от бедствия я получил от халифа лишь новые портки, которые порвались в бою с чудовищем, и ночь любви с одной из дев его огромного гарема. А когда пришел забрать свою народившуюся дочь, оказалось что он решил забрать себе и ее. Как-то слишком нагло для такого слабака как он. Но у меня нет желания наказывать его за ужасную жадность. Вместо этого я просто силой заберу свою единственную дочь и вернусь обратно на другой материк, позволив мудрому халифу самому сразиться со следующим бедствием — решив что сказал уже достаточно, закончил свою наигранную речь и, выпустив огромную силу из тела, придавил ею ошеломленную публику к мраморному полу.
Найдя взглядом дверь за которой скрывались жилые помещения для служителей храма, не спеша вошел в нее и сразу направился в сторону комнаты в которой находился второй на этом материке высший человек — мой собственный ребенок. Творцы сильно ограничили эффективность частично наследуемых характеристик, с каждым последующим ребенком уменьшая их вдвое. Поэтому я вложил в выносливость четыреста сорок единиц самосовершенствования, доводя эту характеристику до ровных пяти сотен и давая себе целых два шанса на счастливый исход моей безумной затеи. К моей огромной радости вторая все же не пригодилась и выбранная наложница халифа подарила мне дочь. И сразу же стала почитаемой всеми матерью маленькой святой,
