Скверная жизнь дракона. Книга шестая (СИ) - Александр Костенко
— Озвучь нам свои достижения, — Кузаун властно показал на благородного.
— «Стрела магии», «Малый шар огня», «Ком земли», господин магистор, — Касуй немного поклонился.
— Озвучь нам свои достижения, — Кузаун показал на меня.
— «Стрела магии», господин магистор, — я тоже чуть поклонился, соблюдая нравы академии.
— И всё? Это будет быстро, — насмешкой вырвалось у Заяра, он даже похлопал, чувствуя себя окончательным властелином академии. По трибунам одновременно пробежался и смешок надо мной, и возмущение поведением благородного.
Кузаун, как и другие маги, укоризненным взглядом окинули трибуны. Они мгновенно затихли. Убедившись, что глава дома Миастус больше не собирается его перебивать, магистор приступил к привычному разглагольствованию о ценности дуэли и ставке своей жизни. После, поприветствовав всех собравшихся на трибунах — он попросил архимагистора взять слово. Старик не подвёл, прекрасно отыграв роль старого пердуна с напрочь отключившимися мозгами. Он говорил о чести выиграть идущую войну, не отдать коварным нутонами академию, святость оберегания секретов и прочую чушь. Пока старик сотрясал воздух, Заяр Миастуский едва держал в себе смех, с его лица не сходила по-жабьи широкая ухмылка.
Я старика не слушал. Осенью он так же распинался перед трибунами, парадируя Альцгеймер — но сразу же выключил, когда в клоунаде отпала необходимость. Так будет и сегодня. Если я это вообще увижу: ситуация складывается крайне скверным образом.
Между мной и Касуем чуть больше пятидесяти двух метров — это расстояние покрывает и «Малый шар огня», и «Магическая стрела». «Ком земли» летит сорок метров. Я бы мог «Рывком» сократить расстояние и расстрелять нутона «Магическими стрелами», но мне всё равно придётся делать вид, что распеваю заклинание, иначе всё узнают о моей истинной природе. У стрелы лишь одна строчка заклинания, у остальных двух — четыре. Этим можно воспользоваться, если Касуй начнёт первым распевать заклинание, и я атакую — но ведь тогда инициативу я полностью отдаю благородному. Моя единственная надежда на то, что магистрат будет декларировать высокопарные истины достаточно долго и бодрящие зёрна успеют подействовать. Когда я впервые их попробовал, то от возбуждения бегал несколько часов, пытаясь успокоиться, а мысли в голове так вообще путались. Ставлю остатки хвостика на отсечение, благородный явно впервые вкусил этот дар скверны, и теперь его ждёт адреналиновое веселье не меньше моего. К тому же, Касуй не тренировался с матонами и всяко не развивал свой глазомер на дальность полёта «Магической стрелы». Можно заставить его воспользоваться заклинаниями, уклонится, и атаковать самому. И у нас всяко разные показатели Выносливости и Маны, нельзя забывать о «Рывках». Будет вообще шикарно, если от адреналина благородный собьётся в чтении заклинания и его как следует шарахнет магией.
Архимагистор распинался долго, не меньше пяти минут. Он закончил словами о величии академии во всех наших деяниях — и куклой наигранно рухнул на своё место.
Кузаун грустно покачал головой. Магистор встал, искоса посмотрел на всё ухмыляющегося Заяра, и обратился к собравшимся ученикам на трибунах. По правилам проведения дуэли, если среди собравшихся есть тот, кто лично знает участников — он имеет право напутствовать нас благим словом. Такой разумный нашёлся. Правда, от его появления магистор немного позеленел от отвращения.
Поклонившись магистрату, белобрысый церковник принялся разглагольствовать о благе слов Всебогов, таящихся в наших душах, и что наши боги лично направляют наши действия и помыслы. Это разумные сражаются, побеждают или умирают — но только боги знают истинную причину, по которой они свели нас всех здесь.
Трибуны слушали церковника внимательно, с восхищением. Магистрат скрывал раздражение, благородные едва не зевали от скуки, а мне происходящее и вовсе не нравилось. Ладно долгое выступление Кузауна или архимагистора, так и должно быть по правилам — но Хубар сотрясал воздух высокопарными вывертами не меньше трёх минут. Он будто специально тянул время.
Когда церковник наконец-то заткнулся и сел обратно, Кузаун ещё раз обратился к трибунам, но никто больше сразу нас двоих не знал. Тогда магистор объявил, чтобы участники дуэли подбодрили противника. Мне было сказано выступить первым. Ещё из объяснений Клауса у того скверного места я помнил, что именно на этом этапе нужно быть максимально учтивым. Иначе неуважение зачтут как прямое намеренье нарушить правила дуэли.
— Желаю тебе, Касуй Миастус, чистого взора, ясных мыслей и твёрдой руки.
Я гордо выпрямил спину, оперившись на посох и положив правую руку на рукоять кинжала.
Касуй прищурился, его глаза мельтешили, будто не могли сфокусироваться на одной точке. Нутон молчал, сверля меня взглядом. Вскоре он заговорил, натужно вздохнув и проглотив подступивший к горлу ком.
— Я, Касуй Миастус, желаю моему славному противнику… Желаю… — Касуй запнулся, потупил взгляд. Парень встряхнул головой, пытаясь сосредоточится. С его носа на жёлтый песок слетело несколько капель. Касуй попытался продолжить говорить, но неестественное ощущение влаги на верхней губе отвлекло парня. Он провёл под носом ладонью. Там осталась кровь.
Благородного пробил шок. Он попытался поднять голову, посмотреть на трибуну магистрата и ту, что правее — но не смог. Его вырвало фонтаном крови, вперемешку с крупными кусками плоти. Касуя затрясло, сначала мелко, потом руки вовсе заметались в разные стороны, кожа лица начала приобретать неестественно синеватый оттенок от распухших и полопавшихся вен. Нутона резко выгнуло, задрав высоко голову, глаза широко распахнулись, изо рта вновь выплеснулась кровавая рвота. Парень застыл. Трибуны застыли. Я застыл. Тишина, никто не шевелился, лишь ветер звонко бил зелёно-красными тряпками на ложе рядом с магистратом, и гнал в мою сторону густой запах крови и чего-то кислого, как гнилой апельсин.
Со стороны Касуя раздался глухой протяжный стон. Парень выпрямился. Белки его глаз налились кровью, из открытого рта стекли остатки крови. Остекленевшим взглядом он посмотрел в мою сторону и поплёлся вперёд, шаркая ватными ногами по жёлтому песку.
С трибун заговорил Кузаун. Его голос дрожал от непонимания происходящего, но магистор обязан был вести себя сдержанно.
— По правилам проведения дуэли, проигравший умирает на арене, победитель выходит за её пределы. Без этого победа не присуждается. Дуэль началась.
Слова магистора звучали как призыв к действию. От всего увиденного в груди склизким осьминогом извивалось скверное предчувствие, но моя паранойя лишь тихонько матюкнулась — стало быть, дело не в Касуе. Я заторопился к нему, собираясь покончить с этой дрянной ситуацией так же, как поступал на материке скверны: подсечь ноги посохом, опрокинуть, и
