"Выход" - Александр Александрович Яйков
Я же, не имея такого хорошего способа отвлечься от всего и в первый же день устав от наблюдения за степью через трубы, просто взялся доводить себя до изнеможения показанными инструктором упражнениями. Стараясь не думать ни о чем, повторял их до тех пор пока не падал без сил, после чего давал себе одну или две сотни ударов сердца на отдых и начинал все сызнова. И делал так до тех пор, пока просто не проваливался в темноту сонного забытья.
Когда песчинки в прихваченной этим умником колбе пересыпались в нижнюю часть, он расталкивал меня после чего наступал мой черед ходит от трубы к трубе и выискивать взглядом движение на немногоцветном полотне жаркой степи. Уже через пару дней такой работы, почему-то названной Коберо отдыхом, я уже начал мечтать о встрече со степняками, а к пятому уже был готов выбраться из нашей землянки и начать охотиться на них самостоятельно. Однообразная еда, теплая вода и проклятая скука — все это сводило меня с ума… еще сильнее чем было раньше. Ну а когда меня из сна, после изматывающей тренировки, вырвал не Виркон, а какое-то странное чувство внутреннего напряжения… я даже обрадовался, поняв что меня вновь посетило чувство опасности.
Когда поспешно подскочил, не обращая внимания на боль в мышцах, даже Виркон оторвался от трубы и повернулся в мою сторону. Отвыкнув от общения, просто оторвал небольшую тряпицу от полотна и показав ее толкователю языка, без слов сказал ему что прихватило живот. После чего вылез через нору в вечернюю и все еще жаркую степь, отошел шагов на двадцать и, всем своим видом показывая что очень хочу опростаться, прихваченной палкой принялся торопливо выкапывать ямку в песчаной земле. Почувствовал приближение врага сразу, но, почему-то не ощутив страха, продолжил свои раскопки, позволяя подойти сзади и приставить к своей шее короткий меч.
— Эй, молодой! Кто из вас двоих ведает как звонить в ваши колокольчики? — без оружия и со своим хилым телосложением, я не был похож на воина, поэтому степняки не спешили меня убивать, желая сперва разобраться кто есть кто. И этой заминки мне с лихвой хватило чтобы понять что рядом всего двое противников и еще одна пара нырнула в ’’нору’’ желая задать тот же вопрос Виркону. Это было слишком незначительное количество, даже при отсутствии у меня топора.
— Не… не надо. Я все скажу. Я покажу как нужно… — не договорив отвожу от себя пальцем меч. Хорошо наточенное лезвии легко срезает кожу и мясо, но кажущаяся далекой боль будто бы не доходит до разума, позволяя действовать без задержек. Поэтому, дав себе возможность для движения, я сразу выскользнул из-под клинка и, развернувшись, воткнул оголившуюся костяшку указательного пальца прямо в правый глаз кочевника. После чего вырвал из рук закричавшего от боли воина его оружие и метнул меч рукоятью вперед в стоявшего поодаль второго темнокожего. Как всегда метко попав противнику в лоб ошеломил его на пару мгновений. Этого вполне хватило, чтобы ударом кулака выбить из одноглазого сознание и, подбежав к другому, тоже отправить его поспать. После чего, схватив кривой клинок называемый саблей, сразу устремился к норе. Когда один из степняков выглянул из нее на шум, чтобы узнать что случилось наверху, его жизнь тут же оборвалась из-за сильного удара по шее. Он еще хрипел и дергался всем телом, когда я выволок его наружу и не чувствуя опасности изнутри, спешно нырнул в землянку… и замер на месте, увидев стоящего Виркона с приставленным к горлу мечом и прячущимся за ним кочевником.
— Выбрось оружие! Иначе я вскрою твоему другу глотку!!! — закричал боец, будто бы от его громкости что-то зависело, а потом встряхнул толмача, оставляя на его горле небольшой порез, на котором тут же принялись набухать крупные капли крови.
— Он мне не друг — пожав плечами, спокойно ответил я, а затем, шагнув в сторону, все же кинул на лежанку неудобный по руке меч.
— Да мне плевать, кто он тебе!!! — опять закричал молодой степняк и увидев что у меня в руках нет оружия, опять приказал — Ложись! Ложись на пол!!! Быстрее! Пока не снес ему голову! — страх в глазах знающего язык колокольчиков. Боль и страх… которые были мне безразличны. Сделав шаг вперед, я подхватил один из своих топориков и тут же метнул его… попадая носком лезвия прямо Виркону в голову, мгновенно убивая толмача. После чего просто пнул мертвеца в грудь, вынуждая его завалиться прямо на своего пленителя, а потом и на одну из подзорных труб, кажется с хрустом что-то ломая в ней. Затем подскакиваю ближе и еще одним ударом ноги в голову выбиваю из темнокожего сознание, заканчивая этот скоротечный бой.
После чего мне пришлось немало поработать и повозиться. Чтобы не привлекать внимания птиц и иных степных падальщиков, стаскиваю все тела в землянку и присыпаю кровь землей. После чего спускаюсь вниз сам и принимаюсь связывать прихваченными в деревне веревками троих еще живых врагов. Стянул им руки и ноги и посадил всех рядом к одной из земляных стен, а затем, дожидаясь пока они придут в себя, перетянул чистой тряпицей палец и обтер рубахой Виркона запачкавшийся его большим умом топор. Не обращая внимания на ругань, угрозы, вопросы и стоны боли, попробовал почитать книги моего ’’друга’’, на деле оказавшиеся каким-то любовным бредом, вызвавшим лишь отторжение и злость, из-за невольного напоминания об Олии. И лишь когда последний из троицы наконец-то открыл глаза, тут же принявшись проверять путы на прочность, а окружение на наличие опасности, наконец-то пришла пора для первого вопроса сразу ко всем.
— Я убил ведающего язык и командиры сразу поймут кто это сделал. Путь назад мне закрыт, поэтому… мне нужна ваша помощь. Если вы согласитесь довести меня до одного места, то останетесь живыми и сможете похвалиться перед своими командующими тем, что нашли и уничтожили целый наблюдательный пост. Как вам такое предложение? — вполне честно говорил я степнякам, думая о малой вероятности того, что среди них мог бы быть чувствующий правду, раз они решили нас захватить и учинить допрос. Увы, лишившийся одного глаза
