Скверная жизнь дракона. Книга шестая (СИ) - Александр Костенко
— Доброе утро, господин Ликус, — лучезарно улыбнулась девочка со рваным шрамом на лбу. Я заставил себя улыбнуться в ответ и поспешил к тазику с водой. Ула встала рядом, держа полотенец на вытянутых руках.
— А вы знаете, господин, там…
— На первом этаже стоит тот самый парень, с рабской татуировкой?
— Ой, а откуда вы знаете?
— Догадался, — устало вздохнув и уже привычно помассировав переносицу, я окунул лицо в тёплую воду, прогоняя остатки сна.
— Каир чего-нибудь передавал?
— Да, господин, очень много чего, — девочка перехватила полотенец и стала загибать пальцы на освободившейся руке. — Палатки все готовы, их куда-то увезли. Собрали мешки пшеничной муки, и для лошадей зерна много, и ещё овощи, и…
— Всё это будто кто-то собирается в долгое путешествие?
— Ой, а откуда вы знаете?
— Догадался, — я не сдержал смешок. Очень скоро состоится это самое путешествие, к которому готовился не только я. Хотя, я-то к нему и не готовился, если так подумать. И что, вообще, готовить-то? Еду, воду и провоз до места обеспечивает церковь вместе с академией, а защитой моей бесценной тушки займутся матоны.
На первом этаже у входных дверей стоял Валдис Намат. Волосы его прилипли ко лбу, одежда вся промокла, а под ногами скопилась огромная лужа — а на письмо с эмблемой Всеобщей Церкви не попало и капли дождя. Валдис мокрым рукавом протёр лицо от стекающих струек воды, убедился, что доставил письмо адресанту, грустно посмотрел на собравшихся учеников и поспешил уйти.
В обеденном зале я, как и в прошлые разы, сидел в одиночестве — но так даже лучше, можно основательно обдумать всё то, что готовил мне сегодняшний день. Когда из кухни вышли разносчики еды из числа экзаменщиков — на мой стол упала тень. Рядом стояла равнинная эльфийка с волосами цвета соломы и маленькими серёжкам-гвоздиками в ушах.
— Ты ничего не заметил в столовой? — спросила эльфа.
— Что именно? Мою усталость, раздражение, или голод?
— На этом клаше взорвалась мастерская. Талия погибла.
— И?
— Ты ведь её знал. Неужели ты ничего не чувствуешь по этому поводу?
— Мне та-ак грустно, я та-ак скорблю, — от сарказма в моём голосе эльфу аж передёрнуло. — Но, знаешь, я действительно кое-что чувствую: усталость, раздражение, и голод.
— Какая же ты мразь.
Все ученики, включая разносчиков, с нескрываемым отвращением наблюдали за мной. Я пальцем обвёл обеденный зал и постучал себя полбу.
— Вы смотрите в зеркало, — эльфа хотела что-то сказать, но я показал на свободные места за другими столами. — Приятного аппетита. И, будь любезна, свали нахер.
Эльфийку от возмущения чуть не разорвала на мелкие ошмётки. Положив руку на свою маленькую грудь, остроухая принялась что-то говорить, старательно напрягая голосовые связки — но я вообще игнорировал происходящее как досадное недоразумение. Показательно распечатав письмо от церковника, я вальяжно откинулся на спинку стула и вчитался в короткие строки послания. Когда к столу подъехала тележка и разносчики из общего котла положили в тарелку еды — то эльфы уже не было. Как и моего настроения. Оно испарилось.
Дежурившие у архива матоны сразу меня в здание не впустили, сперва послав внутрь одного из дежурных — но сегодня он вернулся слишком быстро. Ответ крылся в столе около двух массивных дверей, на левой стороне входного зала. Раньше их старательно прикрывал тщедушный комодик, теперь же там за столом скучал остроухий маг в компании тетрадей и книг. Ратон коротко объяснил, что теперь всё вернулось к прошлому, но заходить в архив всё равно следует через балкончик.
В пристройке Густах был не один. Он что-то объяснял девушке с человеческими ушами, показывая на инструменты для работы с кожей.
— Ликус, с возвращением, — Густах широко улыбнулся и положил ладони мне на плечи. — Ты в магистрат ещё не ходил, да?
— Что-то случилось?
— Они тебя не вызывали? Тогда я буду первым. Поздравляю с успешным закрытием первого года обучения. Да, у тебя особая ситуация, и надо доучиться этот налим — но поздравляю! Скорее всего, магистрат вызовет тебя после… твоего церковного дела. Как у тебя с ним?
— После обеда встречаюсь с матонами, а потом идём проверять, всё ли готово.
— Скоро выходить, значит. Ты сам, как, готов?
— Да. Знать бы ещё к чему.
Повисла неловкая пауза. Я решил поинтересоваться об изменениях в архиве, но наставник меня опередил, спросив об умениях для жезла и моих планах после встречи с матонами. Я собирался вернуться в архив.
— Тогда обсудим всё вечером. Мы будем наедине, — Густах показал на девушку. Та поспешила поклониться мне.
— Здравствуйте. Спасибо вам ещё раз.
— За что?
— Вы не помните? Тогда, в башне, в темнице, вы мне еды дали.
Я внимательно вгляделся в лицо девушки. Она говорила правду, я действительно кого-то подкармливал на верхнем этаже башни матонов. Но что тогдашние голуби, что разносившие еду разумные — мне, почему-то, сейчас были на одно лицо.
Наставник представил нас, но имя девушки я даже не пытался запомнить. Мне было абсолютно наплевать, как её зовут, кто она такая, как попала в академию и прочее.
— Помощница моя, Ликус. Не ты один исполнил свой экзамен.
— Именно поэтому ты сегодня такой радостный, на себя непохожий?
— Может быть, — наставник выдавил нервный смешок, своим живым взглядом задумчиво пробежавшись по столу с тисками и прочими инструментами. — Но, может быть, это в прошлом я не был похож на самого себя?
Я не знал, как реагировать на смену настроения наставника, но, всё же, искренне поздравил Густаха. Он прошёл в миллиметрах мимо смерти, теперь ему ничего не угрожало. Ну а мне теперь ничего не помешает и дальше пользоваться архивом. Конечно, только в обмен на кожу кракчата — но это лучше, чем ничего.
Мы занялись своими делами. Густах что-то объяснял девушке о работе архива и манопроводах на стеллажах, а я продолжил восстанавливать книгу про чужеродную ману в оригинальных источниках. Несколько раз я отвлекался на уточнения, спросив о моём закрытом экзамене. Пластинка Аклаской полёвки сейчас либо всё ещё в Магнаре, либо на пути в академию — но магистрат узнал о закрытии задания из сообщения ратуши Настрайска. Наставник в очередной раз посоветовал готовиться к вызову в магистрат.
На тренировочной площадке отовсюду доносился лязг стали. Разбившись на пары, восемнадцать фаронов сражались на железных мечах, хоть и тупых. Рядом с каждой парой стояло по защитнику академии. Они контролировали движения новичков и останавливали поединок для объяснений; или если фарон не успевал заблокировать удар и
