Яростный свет - Кайла Стоун

— А ты знаешь почему мама-кенгуру ругает кенгуренка?

— Потому что он прыгнул и сломал ногу? — предположил Финн.

— Нет! Потому что он ел печение в кровати! Понял? В кровати!

Финн рассмеялся.

— Хорошая шутка, сэр Бенджи.

Он одарил Уиллоу кривой улыбкой, хотя вокруг его рта и между бровей залегли морщинки усталости. В груди у нее все сжалось, несмотря на порхающих в животе бабочек. Финн сильно устал. Скоро им нужно будет сделать привал.

— Пока нет, — заявила Рейвен, словно прочитав ее мысли.

Уиллоу выдохнула, наблюдая за белыми дымящимися завитками в холодном воздухе.

— Могу я задать тебе вопрос? — Она восприняла молчание Рейвен как согласие. — Ты сказала, что жители Поселения — не твои люди. Я думала, там жила твоя мама.

— Да.

— Но не ты?

— Нет.

— Почему?

Рейвен долго молчала, так долго, что Уиллоу подумала, что она не ответит. Разговаривать с Рейвен все равно что вырывать зубы. Хуже, чем с Сайласом, пожалуй.

Внезапно Рейвен остановилась. Она присела на корточки и что-то осмотрела на земле. Тень выскользнул из темноты и прижался к ней, принюхавшись к грязи, навострив уши и подняв хвост.

— Помет койота, — заключила она, вставая. — Беспокоиться не о чем.

Уиллоу напрягла слух, пытаясь услышать опасность, но из-за хруста и треска их собственных шагов это не имело смысла. Она споткнулась о корень дерева, скрытый под снегом, и выругалась.

— Я жила с отцом в нашем частном зоопарке, в заповеднике Хейвен, — наконец заговорила Рейвен. — Он почти никогда не уезжал — предпочитал животных людям. Отец воевал. Он видел достаточно, чтобы стать затворником. Он умел выживать на земле, научил меня всему, что я знаю. Мама хотела… другого. Ей не нравилось правительство и то, что происходило. Поселенцы жили по-своему, обособленно, и она решила перебраться к ним. Я навещала ее однажды, но для меня там не место. — Рейвен снова замолчала.

Финн пыхтел рядом с Уиллоу, тяжело дыша, слишком сосредоточенный на походе по крутому лесу, чтобы болтать. Бенджи прильнул к шее Финна, его веки сонно трепетали.

Уиллоу погладила Бенджи по спине и еще раз обменялась взглядом с Финном. Ее сердце болело от любви к ним. Она убьет любого, кто попытается причинить им вред.

Она снова повернулась к Рейвен.

— А когда появился вирус?

— Сначала мы не знали. — Рейвен обогнула ствол массивного дуба на своем ховерборде. — В какой-то момент к нам перестали приходить посетители. Потом начали болеть смотрители. Папа наконец включил старый голоэкран. Тогда мы поняли, насколько все плохо. Папа хотел, чтобы мы оставались на месте, думал, что сумеем пережить болезнь. Он не подозревал, что уже заражен.

— Мама прислала сообщение, сказала, что приедет. Но она так и не появилась. После этого я отправилась в Поселение искать ее. Мне сказали, что она ушла на мои поиски. Должно быть, с ней что-то случилось по пути…

Голос Рейвен затих, ее душило горе. Уиллоу не знала, что сказать. Поэтому слушала, это единственное, что она могла сделать.

Рейвен откашлялась.

— В общем, перед смертью моего отца я поехала в город за лекарствами. Охотники за Головами видели меня. Они последовали за мной в заповедник. — Она надолго замолчала. — Охотники за Головами — плохие люди.

Уиллоу взглянула на нее. В тщательно контролируемом голосе Рейвен звучали нотки подавленного горя и ярости. Уиллоу не могла разглядеть ее черты в густых тенях.

Неудивительно, что Рейвен так бурно отреагировала, когда Уиллоу упомянула Охотников за Головами. Уиллоу думала, это из-за того, что произошло на ферме Свит-Крик, но она ошиблась.

— С ними был мальчишка, — тихо сказала Рейвен. — Дэмиен. Такой светленький, с пирсингом. Нашего возраста. Ты видела его в лагере?

Уиллоу покачала головой, хотя Рейвен не могла видеть ее в темноте.

— Охотники за Головами все старше.

— Понятно, — протянула Рейвен, в ее голосе прозвучала сложная смесь эмоций: облегчение вперемешку с разочарованием.

Уиллоу ждала, что Рейвен скажет что-то еще, но она совсем замолчала. Уиллоу не поняла, был ли этот Дэмиен тем, кого Рейвен хотела увидеть, или тем, кого она хотела убить. А может и то и другое сразу.

В немногословных фразах Рейвен скрывалось так много всего, что Уиллоу ужасно хотелось узнать всю ее историю. Но она не стала задавать лишних вопросов. Рейвен была своенравной, и только что произнесла больше слов за один раз, чем когда-либо прежде.

Уиллоу не хотела давить на нее. Она по себе знала, как трудно произносить некоторые вещи вслух.

Может быть, завтра. Если завтра вообще наступит.

Глава 4

Габриэль

Двадцатиоднолетний Габриэль Рамос Ривера стоял в трех футах от края обрыва, прикрыв глаза рукой, и смотрел на суровую холмистую местность, разглядывая вдалеке виднеющийся островок Убежища.

Даже в лютый мороз, когда над горизонтом сгущались тучи, отсюда открывался захватывающий вид — серо-голубые горы, грозно возвышающиеся вдали, зимняя долина, испещренная извилистыми реками, сверкающими как серебро. Холодное голубое небо, бесконечное и бескрайнее, простиралось во все стороны.

Но они пришли сюда не за видом.

— Ближе нам не подобраться, — сообщила Клео, стоявшая рядом с ним. Она была в черном: облегающая куртка, застегнутая до подбородка, автоматическая винтовка через плечо, несколько кобур для пистолетов и ножей на бедрах. Дочь главы «Новых Патриотов», Клео Ривер в любой момент была готова к бою.

Габриэль поднес к глазам полевой бинокль и переключился с инфракрасного на режим увеличения. В пяти милях ниже и к северо-западу от них в фокусе появилось Убежище.

— Ты уверена, что «Фантом» справится с их пушками?

— Да.

Клео вывела на голопад несколько грубо нарисованных схем и сравнила их с панорамой Убежища в реальном времени.

— Как только мы окажемся внутри стен, ты пойдешь по этому маршруту через сектора три и пять, чтобы добраться до плазменной стены. Лучше всего расположиться между этими двумя зданиями. У тебя будет хороший обзор на все восемь пушек.

Следующий час они провели, прорабатывая возможные слабые места в операции. Конечно, все могло полететь к чертям, как только они окажутся внутри. Скорее всего, так и будет. План должен быть гибким. Чтобы выжить, нужно быстро соображать.

Клео на мгновение замолчала, доставая из кармана сигару и зажигалку, закурила и выдохнула белую струйку дыма. Она была индианкой с бархатно-коричневой кожей. Ее череп был выбрит по бокам, а на макушке красовался толстый узел фиолетовых косичек, спускавшихся по спине. Клео наклонила голову, полностью обнажив шрам от ожога, расцветший под левым глазом и тянувшийся через щеку и