Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин
Первый настоящий ученый по духу, которого Саша встретил в мире. При этом насчет самоучки тот лукавил, парень это быстро понял. И вот как-то раз старик признался, что учился в «университете». Хотя, по его словам, того«университета» больше нет, то ли сгорел, то ли разрушили налетчики.
Рассказывал Младший ему и про теорию своего деда о глобальном похолодании.
«Тяжелый случай. На полях видны круги – делай шапку из фольги… А почему мы должны бояться твоей криоэры? Мы умрем раньше, чем это повлияет на нашу жизнь. Лично я не имею доказательств таких климатических изменений. Я вот боюсь, вдруг наш Большой Взрыв, внутри которого мы находимся – столкнется с другим. В рамках лоскутной мультивселенной. Ты не думал… может, явления эффекта Манделы и то, когда предметы мы находим не на тех местах, где положили... я например, часто теряю бутылки, носки, бритву… связаны не с несовершенством нашей памяти. А с наложением миров? Браны в многомерном мультиверсуме… Хотя, может, я слишком много пью в последнее время. Иногда мне кажется, что исторические события… войны, революции… произошли не в то время, которое описано в книгах. А иногда мне кажется, что и сами книги меняются, когда мы в них не заглядываем».
В этом месте ученый обычно подливал себе еще. А Саша ограничивался тем, что делал символический глоток, зато брал со стола еще один бутерброд.
«В общем, расслабься. Наше влияние на климат... даже со всеми нашими бомбами и техническим прогрессом… несравнимо с тем, которое может оказать Солнце. Ядерная зима стала единичным исключением. Хотя и она меня жутко удивляет. Думаю, имело место невероятное совпадение разных факторов. Есть еще одна гипотеза. Что правители государств знали о скором климатическом коллапсе… космической или вулканической природы. Поэтому они договорились, подстраховались, создав убежища для себя, а потом придумали способ заранее уменьшить число голодных ртов. Но что-то пошло не так. Перестарались».
«Вы в это верите?».
«Нет же. Я просто показываю, насколько мир сложен для понимания недостаточно осведомленного человека. А таких – всегда девяносто девять и много девяток после запятой процентов. Как ты думаешь, почему люди хотят прихода вождей, Огненосных Творцов – назовем их так – которые кровью и железом вернут нам будущее? В древности тоже были крестьяне, также копали землю... но они другой жизни не знали. А у наших предков она была. И мы помним. Даже необразованные гречкосеи и овцепасы. По рассказам дедов и прадедов. Они лишились настоящего, а их дети будущего. Они на все готовы, чтобы его вернуть».
«Даже верить в сказки».
«Да, сказки. Но у них ничего больше нет. Хотя… почему ты не веришь, что появится такой объединитель, кто-то покруче наших паханов? И почестнее. Вроде на юге есть какой-то вожак…».
На этом месте Александр скомкал разговор и за остаток вечера тогда почти ничего не произнес.
*****
Вспоминать эти чинные беседы на веранде сейчас, когда город горел и шел бой, немного странно. Но тут был островок покоя. Глаз урагана.
– Пива? – предложил хозяин, но тут же сам покачал головой. – Нет, нам теперь нужна не беллетристика, а целый философский трактат. Лучше водки.
– Не надо. Не хочу, – решительно отказался Саша. – Надо голову ясной сохранить.
– И зря. Я сам не хочу напиваться, но надо помянуть… И не только деда Поликарпа… да он и не дед был, жизнь просто выдалась тяжелая. Тоже побродить успел, у оборвышей в плену был. А так ему сорок пять всего исполнилось.
Денисов опрокинул стопку и закусил бутербродом с красной рыбой.
– Городу амба. А я их предупреждал, что надо наладить оборону. Но им не нужен научный советник. Говорил дебилам, что надо объединяться и армию создавать, артиллерией обзаводиться. И не сидеть, а самим наступать, создать плацдармы. Или договариваться более активно. Подкупить часть дикарей и заставить их воевать за нас. Как Рим. А они все просрали. Здесь уже ничего не спасти. Господь, жги!
– Не понял.
– Это такой мем. Короче, я еду на юг к Благовещенскому мосту. Меня выпустят. Поехали со мной.
– Оборвыши? А нас не грохнут?
– Не должны. Мне с тех пор, как супруга умерла, ничего уже не страшно. А у тебя больше шансов погибнуть, пробираясь другим путем… Кстати, как там Туз?
– Скорее всего, убит, хотя тело не видели. «Котов» добивают, – ответил Младший, вспомнив подслушанные разговоры. – Михайлов точно мертв, а насчет Кауфмана не знаю. Небоскреб взорван и догорает, Дворец просто горит. Говорят, атака внешних случилась в тот момент, когда тут у вас уже шла полноценная междоусобная война.
– Плохо, плохо. Но Тузовский сам лично свою судьбу выбрал. Тот диск… он все еще у тебя в ящике стола?
Младший кивнул. Это была бомба. А он оставил ее пылиться.
– Молодец, – саркастически улыбнулся Денисов. – Бездействие… это тоже выбор. А ваш командир скотина все-таки. И болван. Ведь он сам себя обворовывал. Тоже мне, «Туз». Да он шестерка был, а не туз. Почему я его сам не заложил? Добрый стал на старости. Михайлов его казнил бы… но на его место поставил бы такого же. Только не наворовавшегося.
*****
Давно это было.
Данилов вспомнил разговор, случившийся полгода назад, когда Денисов первый и последний раз чуть не впутал его в опасное дело. Дело выглядело пустяковым.
«У меня для тебя особое задание. Отдай этот диск Электрику. Или не отдавай».
«Не понял», – удивился Саша.
«Знаешь кота Шредингера? Он и живой, и мертвый. Человек тоже может быть таким. Я тебе плачу авансом, но ты должен сам сделать выбор. Квантовый. Действие или бездействие. В какую из вселенных по Эверетту мы попадем. На этом диске компромат на твоего босса. Полковника. Я его из поврежденного HDD извлек. Мозг, техник ваш – безграмотный кретин. Он паяльник держать умеет, но не больше. Это ведь не человека пытать. Восстанавливать информацию из пепла битых секторов… это искусство. Жаль, что с человеческим разумом и памятью так нельзя. Немного не успели, прогресс… оборвался. Но я и сам кое-что умею. Держи, – после этой длинной тирады Денисов вручил Саше красный CD-диск в пластиковой коробочке, на которой было написано “Music”. – Я восстановил «винт», который они считали мертвым и перенес всё
