Парадокс Харди - Свир
В то время как инженеры и физики думали над созданием оружия, одна крошечная группа учёных изучала влияние страйдеров на людей. На фоне того, что при каждом нападении гибли сотни и тысячи, а из-за отсутствия лекарств и вакцин люди массово умирали от раньше нестрашных болезней, всерьёз финансировать исследования каких-то мелких изменений у выживших и их детей никто не собирался. К тому же, изменения происходили с очень небольшим числом людей.
Страйдеры вызывали лёгкие мутации; иногда безобидные, иногда опасные, а иногда очень любопытные. Были люди – очень мало, но были, – на которых, казалось, не так сильно действовали гравитационные искажения, возникавшие вокруг страйдеров. Оказалось, что эта способность со временем развивается и усиливается, и к тому моменту, как военные разработали оружие, под наблюдением врачей и генетиков находилось трое человек, которые, гипотетически, могли приблизиться к страйдеру.
Неправильно было говорить, что на них не действовало поле страйдера. Наоборот – они были восприимчивы к нему. Но в отличие от всех прочих людей, они воспринимали ещё и то, что происходило в четвёртом измерении, ощущали его колебания и поверхности, недоступные даже воображению других. Двое из тех троих стали первыми «клинками». И он, и она погибли довольно быстро, потому что приходилось идти наугад, а ценой ошибок становилась смерть. Но военные уже искали других таких же людей по всем миру…
Экстренно разрабатывались тесты, и уже через полгода появились сотни лимонно-жёлтых фургонов. Тесты были грубыми, приблизительными и только для первой фазы, но они помогли найти ещё солдат, и ещё, и ещё, и ещё… В первые годы они погибали часто, но каждая смерть и каждое ранение давали новые знания. И к тому времени, как в тренировочный центр попала Сандра, подготовка стала отлаженным процессом, а «клинки» превратились в супергероев их кошмарного времени. Если бы не они, Европа пала бы точно так же, как когда-то Австралия и Америки. Она держалась столько лет только благодаря «клинкам», но их всегда не хватало…
И при всём при этом, когда двенадцатилетняя Сандра вместе с Лотти пришла пройти тест, отстояв многочасовую очередь, оператор заявил им, что их он проверять не будет, на девчонок только зря расходники переводить.
Среди женщин нужная мутация была менее распространена, а из тех, кого находили, до конца проходило обучение меньше половины. Поэтому оператор посчитал, что девушки вообще не стоят усилий и лучше потратить время на поиск новых мужчин…
Сандра настояла. Не сказать, что это было легко, но жизнь на ничейных землях научила наглости и упорству… Наверное, помогло то, что их было двое. Вместе с Лотти было не так страшно спорить с здоровенным мужиком, позади которого ещё и два охранника стояли.
В конце концов, оператор разрешил им пройти тест – лишь бы отвязались. Лотти пошла первой. Её усадили в жутковатое кресло, залили открытые глаза прозрачным гелем, который не давал моргать, и надели шлем, закрывавший лицо до самого рта. Тест длился около двух минут. Всё это время по монитору ползла красная линия. Изредка она делала небольшой горбик, но быстро возвращалась назад. Каждый всплеск сопровождался тихим писком. Когда полоска доползла до ста, оператор остановил тест и выпустил Лотти из кресла.
– И что? – спросила она, отдирая гелевые кляксы от глаз.
– Ничего. Про это я вам и говорил… Только расход один.
Сандра потрепала Лотти по плечу:
– Мы же знали, что редко кто проходит…
– Теперь ты, – шмыгнула носом Лотти.
Сандра знала, что её ждёт; рассказов про первую фазу теста было полно. Просто показывали какие-то движущиеся фигуры, сложные по форме многоугольники, линии, кубы, превращающиеся в собственные развёртки и что-то ещё в таком роде. Датчики в это время фиксировали реакции глаз, те, которые подопытный сам даже не осознавал.
Сандра увидела примерно то же самое, что видела на картинках в журналах; но сейчас, кажется, важнее было то, что она слышала: сквозь шлем постоянно доносился громкий резкий писк. А это значило, что линия на мониторе постоянно скакала.
Когда она сняла шлем, то первое, что увидела, была изумлённое и неверящее лицо оператора. Он оглядел Сандру, потом резко отвернулся и начал что-то яростно черкать в жёлтом бланке.
– А вы ещё не хотели нас пускать! – торжествующе произнесла Лотти, хотя вид у неё был немного несчастным. Куда легче перенести неудачу, когда кто-то разделяет её с тобой.
– Может, глюк какой, – проворчал оператор. – Слишком хорошо для такой соплячки. – Он поставил в бланке точку, едва не порвав его, и кивнул на стойку с серыми комбинезонами в углу: – Найди себе защиту по размеру. Сейчас будет вторая фаза.
Сандра влезла в неудобный и явно большой ей комбинезон и надела на голову жёсткий шлем типа мотоциклетного. Всё так настолько сильно пахло антисептиком, что от одного запаха у Сандры начала зудеть кожа. Оператор тем временем открыл толстенную дверь, которая вела в заднюю часть фургона. За ней было узкое пространство, а потом вторая дверь.
– Можно мне тоже? – попросилась Лотти. – Просто посмотреть.
– Ну, иди… – хмуро пробормотал оператор. – Только смотри не наблюй мне там…
За второй дверью была ещё одна комната, совершенно пустая и казавшаяся слишком большой, чтобы поместиться внутри фургона. Всё углы были скруглёнными, и кое-где в серых стенах виднелись большие жёлтые кнопки. На каждой была написана цифра.
– Тебе нужно нажать на каждую. Начинаешь с цифры один, заканчиваешь… – Оператор хохотнул. – Где закончишь, там закончишь.
Кнопок было двенадцать – Сандра, пока перемещалась от одной к другой, видела двенадцатую, – но дошла она только до восьмой. Сложно сказать, что мешало, но перемещаться по этой комнате было тяжело. Иногда что-то словно толкало под ноги, грозя опрокинуть, иногда казалось, что вместо того, чтобы идти по ровному полу, ты начинаешь подниматься по чему-то невидимому, как по стене, или наоборот спускаться. И с каждой цифрой становилось всё хуже. Сандра упала, дойдя до восьмой: она не могла удерживать равновесие стоя – только ползти на четвереньках.
Она хотела отползти к началу, где было не так паршиво, но вдруг поняла, что несмотря на то, что видит Лотти и оператора у входа, не знает, как к ним вернуться. Пространство словно выворачивалось наизнанку, изгибалось – чтобы попасть к ним, нельзя было идти по прямой. Это невозможно было уместить в голове, но она чувствовала, что это так. Ей надо двигаться не
