Мы из Кронштадта. Встреча - Николай Берг
- Наша – шепчет побледневший электрик.
- Не, не наша, у наших силуэт другой – чуть было не ляпаю я, но успеваю вовремя промолчать. Больно уж напарник побелел.
- Точно? – тихо спрашивает командир роты морпехов.
- Да, точно – электрик непроизвольно принюхивается.
А чего нюхать – горелыми костями отлично в этом мерзком букете запахов шибает. Дверца для десанта приоткрыта. Морпех осторожно подсвечивает в брюхо сгоревшего монстра фонариком. Так-то дыр в корпусе полно и через них косо бьют лучики света, но такая контрастность как раз мешает что-либо разглядеть в горелом хаосе салона. В нем-то и целом сразу не разберешься, столько напихано всякого нужного оборудования. а когда все это продырявлено, разорвано и сгорело в придачу - тем более.
- Один был, за пушкой.
Нехорошо. Значит прошел бой после того, как парламентер от соединенных морфочеловекосил убыл. И, судя по сгоревшей трофейной машине – не шибко удачный. Мне приходится придержать его за рукав – он уже рвется поперед батьки в пекло, там где семью оставил. Мы должны ждать. Разведка из морпехов уже ушла веером. В том числе и поглядеть в направлении, куда смотрит ствол пушки погибшей машины.
По гильзам судя – молотила эта пушечка обильно.
А по дырам в броне – по ней прилетело тоже от души.
Морпехи кучкой, прикрывая друг-друга образуют периметр. Один залезает в сгоревшего монстра. Сижу, глядя на короб из брони и мысленно ежусь – очень не нравится мне с таким агрегатом бодаться, страшна для пехотинца машина шведского танкопрома.
Вернулась галопом группа, что бегала в направлении директрисы огня пушечки. Даже отсюда вижу – запачканные камуфляжной краской морды выражают крайнее изумление. Машут мне руками. Кряхтя встаю с корточек и пригнувшись пробираюсь к ним. Командир роты докладывает, что на берегу опрокинутый второй бронированный агрегат – следует набор английских букв и цифр, обозначающих эту модель, но это все пролетает мимо понимания. Мне на это плевать.
Вот что важно – под бронетехникой обнаружен биообъект, идентифицируемый как один из морфов, на которых получена ориентировка перед операцией. Морф зафиксирован опрокинутой техникой и сам выбраться не может. Потому контактерам из приданного усиления – выдвинуться и проверить.
Так, из всей кучи морфов идентифицировать могли Мутабора или его кошку. Говорит явно в мужском роде начальник, значит – Мут под БМП.
Почему-то сразу снова вспотел…
Так, а остальные где? И вообще- что тут происходило. Задаю вопрос командиру. Тот чуток прикидывает – отвечать или нет, тем более военному человеку и так все тут понятно должно быть, но медик как бы не совсем человек и не военный – потому кратко информирует – тот объект, что в реке – отвлекал, второй вылез вон оттуда из-за дома и в борт захваченного чужими собрата расстрелял. Куда ушел потом – неясно – но следы гусениц заветрились – с неделю назад тут все творилось. Серега кивсет согласно – он тоже глянул.
По возможности прикрываясь кустами выбираемся на довольно крутой берег. В воде кверху рубчатыми колесами лежит странно знакомая бронемашина. Ну точно – БТР-80!
- Это же наш!
- Не наш, эстонский – и камуфло и вон знаки.
Тьфу, на разных языках я с армеутами говорю. И когда они мне его назвали – ухо не поняло английскую транскрипцию, типа как трудно сразу просечь, что такое назвали, как не понимал от гламурных пациенток что такое манерное «Би Им Вай».
Корма в воде, ленивое течение тянет радужные полосы. Сидящий поодаль от бронированного гроба морпех предостерегающе стопорит мой спуск ладонью. Показывает, куда надо смотреть.
Осторожно заглядываю под бронетранспортер держась все же поодаль.
- Здравствуйте, девушки! – вырывается на автомате.
Блонду сложно узнать – она возмужала. Или применительно к дамской особи - воздамела? Но это точно она глядит из щели между берегом и бронемашиной.
Шипит.
Так, ручонки с впечатляющими когтями свободны, а ноги ей придавило крепко.
- Помощь, время, груз, освобождение! – мозг вспоминает как вести речь с этими существами. Правда я никогда с Блондой не беседовал. Но раз ребята говорили что она понимает Мутабора – то стоит попробовать. Женщины они такие – скрытные и себе на уме.
Блонда шипит, скаля зубы. От их вида становится неуютно. Но вырваться она не может, тут каменистый берег – хотя борозды от когтей и на нем видно.
С облегчением возвращаюсь обратно – на открытом со всех сторон берегу чувствовал себя как-то неуютно и девонька-умертвие и опрокинутый бронегроб и открытость для возможного стрелка – все вместе как-то было неприятно.
После доклада решили, что есть время подумать, а цель – все же ГЭС.
Инженеры говорят, что ничего не замечают, что говорило бы о присутствии там живых. И мертвых – тоже. Странная безлюдность.
Перебираемся через забор из бетонных плит и оказываемся в яблоневом саду. Вот – не ожидал никак, что у ГЭС такой сад вокруг. Хотел спросить у электрика – но вижу, что не время – он на взводе и пределе градуса кипения. Потому как все не ясно – и тем более с его семьей, которая вообще-то не шибко интересует начальство и командование десанта – у них свои цели, помасштабнее.
Словно в подтверждение откуда-то очень издалека доносится странный гул. Не пойму, что это такое, но опекающий Серега знает – бомбометное корыто дало залп. И это отзвук.
Электрик как на иголках. Шепетом говорит, что света нету – то есть электростанция выключена, если можно так сказать (его предупредили ехидные Енот с Ильясом, что в присутствии доктора нормальную мужскую терминологию техническую лучше не употреблять, бо док такое не понимает. Электрик принял это на полном серьезе).
То, что тут был бой – я и сам вижу – проволочное заграждение – густое и толково поставленное – смято и раздавлено чем-то гусеничным и тяжелым и явно больше не элетрифицировано. Стенки станции в осыпи пулевых дырок и сам вижу следы от малокалиберных осколочных – этакие выбитые звезды разрывов, замечатленные в камне и известке. Стекла высажены напрочь.
Электрика приходится удерживать буквально силой. План станции выучен перед десантом, начинаем аккуратно осмотр. Я попутно удивляюсь своей простоте – почему-то считал, что внутри будет темно
