Пылающие небеса - Кайла Стоун
Два дня назад они бросили грузовики недалеко от аэропорта Хартсфилд-Джексон на западе. Дорога была слишком забита машинами. Дальше шли пешком, пробираясь мимо указателей на населенные пункты с названиями Лейквуд-Хайтс, Хай-Пойнт и Саммерхилл. По мере приближения к Южной Атланте таунхаусы и доходные дома сменялись ресторанами и магазинами, информационно-развлекательными центрами и складами доставки продуктов. Над ними возвышались сверкающие башни корпораций, ослепительные роскошные апартаменты и парящие небоскребы, отбрасывающие длинные тени.
— Никаких разговоров громче шепота, — наставлял Джерико. — По возможности общайтесь жестами. Это враждебная территория. Чем быстрее мы пройдем, тем лучше. Будьте осторожны, друзья.
— Ты услышал? — Уиллоу сжала ладонь брата.
Бенджи кивнул и потянул ее за руку, указывая на что-то над ними. В тридцати футах над их головами изящно извивалась трасса аэрорельса, петляя между небоскребами и зависая на тонких колоннах над перегруженными улицами. Построенная десять лет назад, она представляла собой изящный белый сверхскоростной поезд, левитирующий над намагниченными алюминиевыми рельсами.
Голоэкраны, прикрепленные к каждому зданию, безмолвно и пусто смотрели на них, словно огромные слепые глаза, каким-то образом продолжающие следить за их передвижениями. Сканеры теперь не считывали смартфлексы. Они не собирали мгновенно всю историю покупок, данные из социальных сетей, не подбирали рекламу в соответствии с вашими предпочтениями, не навязывали раздражающие рекламные объявления, адресованные вам каждый раз, когда вы проходите по улице.
Желудок Уиллоу сжался. Она никогда не думала, что будет скучать по голорекламе.
Чем дальше они шли по городу, тем тяжелее и гуще становился дым. Вонь обжигала ноздри и щипала глаза. Впереди дым валил из итальянского ресторанчика. Слева от музея исторических экспонатов «Метрополитен» осталась лишь обгоревшая коробка. Окна и двери были разбиты или заколочены. На стенах красовались граффити.
На тротуарах лежали скорченные тела. В дверных проемах застыли мертвецы. Трупы сидели в машинах. Все они находились в разном состоянии разложения. У большинства в глазах, носу и во рту виднелись пятна крови, говорящие об одном и том же — о поражении вирусом «Гидры».
Кислота обожгла горло Уиллоу. Она изо всех сил сдерживала рвотные позывы. Маски, которые они носили, никак не избавляли от вони гниющей плоти, смешанной со сгоревшим металлом, деревом и обугленным пластиком.
Ястребы и другие хищные птицы с криком проносились над телами. Койот с красной мордой зарычал на них, но бросился в переулок, когда Сайлас запустил в него камнем.
На улицах, тротуарах и крышах магазинов и кафе валялись разбитые беспилотники. В основном они доставляли продукты питания и товары, но было и множество наблюдательных и патрульных дронов. Многие из них выглядели так, будто их разнесло в воздухе, их металлические корпуса были разорваны и искорежены.
Когда она впервые узнала о миллиардах погибших, ее мозг не мог этого представить, не мог постичь астрономические цифры, ошеломляющие математические выкладки. И до сих пор не может. Но здесь, в огромном городе, построенном из стали, стекла и бетона, где все создавалось людьми и для людей, тишина оглушала.
Они прошли мимо десятка тел, наваленных друг на друга рядом со светофором. Этих людей убил не вирус «Гидры». В затылках у них зияли пулевые отверстия.
Она отвернула лицо Бенджи. Ему не нужно это видеть.
— Что здесь произошло? — мрачно спросил Финн.
— Что не произошло? Пожалуй, это лучший вопрос. — Она внимательно осмотрела здания. Пулевые отверстия пробили кирпичный фасад шикарной подготовительной академии, плата за обучение в которой, вероятно, превышала сумму, заработанную матерью Уиллоу за два года плавания на «Гранд Вояджере». В громадном развлекательном центре появились дыры, сквозь которые мог бы проехать автомобиль.
Очевидно, что-то случилось, какое-то восстание или война банд, разгоревшаяся прямо в центре Атланты. Вопрос только в том, когда?
— У меня от этого места мурашки по коже, — тихо сказала она.
— И не говори. — Финн посмотрел на горизонт, на исчезающие в дымке крыши небоскребов в тысяче футов над ними. — Я нервничаю больше, чем кошка в комнате, полной кресел-качалок.
— Жутко тихо… где же все люди?
Джерико остановился, подняв руку.
— Не стреляйте без необходимости. Даже с глушителем выстрелы могут услышать не те люди.
Все кивнули. Никто не говорил. Бенджи пнул камешек на тротуаре. Хорн продолжал прочищать горло. Амелия напевала себе под нос ту же классическую мелодию, которую повторяла всю неделю, перебирая руками невидимую скрипку.
Через несколько кварталов в небо устремился разрушенный небоскреб, похожий на осколки разбитой бутылки. Перед ним возвышался небольшой гранитный мемориал. Уиллоу вспомнила кадры из новостных лент. Террористическая группировка «Правая рука Бога» взорвала его два года назад. Никто не удосужился восстановить здание. Зачем вкладывать деньги в разгромленный город, и без того задыхающийся от насилия и безнадежности?
— Сегодня у меня день рождения, — вдруг сказала Уиллоу. Ей необходимо было кому-то об этом рассказать. Ей требовалось распутать тревожный узел, завязавшийся в ее внутренностях. Очень хотелось выговориться, посмеяться над чем-то. Иначе этот пустой, выпотрошенный город разобьет ей сердце. — С восемнадцатилетием меня!
— Поздравляю! — Лицо Финна расплылось в восхищенной, кривой ухмылке. Уиллоу не могла разглядеть ее под маской, но знала, что она там есть. — Почему ты не сказала мне раньше?
— Потому что… это не казалось правильным. Из-за всего. — Она развела руки в стороны, показывая весь этот чертовски запутанный мир.
— Чушь. Вздор. Глупости! — воскликнул Финн.
Бенджи хихикнул.
При росте сто восемьдесят сантиметров Финн возвышался над ней, его мощные руки и ноги напоминали стволы деревьев. Он был огромным, внушительным, пугающим гигантом — лишь до тех пор, пока не расплывался в озорной улыбке. На самом деле Финн был мягким, как плюшевый медвежонок.
Он посмотрел на нее сверху вниз, нахмурив брови.
— Что такое?
Уиллоу вздохнула. Для такого огромного болвана Финн при желании становился очень проницательным. Слишком проницательным. Правда заключалась в том, что она думала о Зии.
Вместо того чтобы постепенно потускнеть, как одна из тех доцифровых фотографий, сестра с каждым днем становилась еще более яркой в памяти Уиллоу. Ее бирюзовые волосы, обрамляющие лицо в форме сердечка, нос, всегда вздернутый, как у щенка, задорный смех заполняли каждый уголок сознания Уиллоу.
Она никоим образом не хотела забывать свою сестру, но не знала, сколько еще сможет терпеть боль и чувство вины. Наступивший день стал еще одним напоминанием, что у Зии никогда не будет шанса повзрослеть, окончить школу, превратиться из девочки в женщину. Она навсегда застрянет в тринадцатилетнем возрасте, застыв в воспоминаниях Уиллоу.
Зии никогда не исполнится восемнадцать, и в этом виновата Уиллоу.
Как она могла объяснить все это? А если начнет говорить о Зии, то
