Песок - Хью Хауи
Из-за двери, дальше вдоль балкона, доносились тяжелые вздохи и стоны какого-то пьяницы. Комната Валерии. Нечто столь низменное, происходящее на фоне ошеломляющих событий, казалось Розе некоей шуткой богов. Она с трудом подавила желание вломиться в дверь Валерии, скинуть с нее пьяного мужика, наорать на обоих, покончить с этим окончательно и бесповоротно — не только с «Медовой норой», но и со всем этим подобием жизни, прозябанием среди дюн. Если девочка говорила правду и там, где исчез ее муж, было еще хуже, чем здесь, мечта столь многих о легком бегстве превращалась лишь в еще один невообразимый ад.
Роза наклонилась через перила, гадая, куда подевалась Диана. Она поймала на себе пристальный взгляд Коннера. Роб тоже поднял глаза. Они были просто мальчиками. Просто мальчиками, но у них уже возникло некое покровительственное чувство по отношению к девочке. Коннер даже назвал Лилию своей сестрой после того, как она снова заснула. Еще одна сестра — девочка, способная вызвать бурю. Да, как только о ее истории станет известно, начнется хаос. Новости о Данваре по сравнению с этим ничего не значили. После такого никто не станет сидеть сложа руки.
Трудно было поверить, что прошел лишь день с тех пор, как мальчики пришли сюда с девочкой на руках. Роза едва не отправила их прочь. Ей не раз приходилось обрабатывать раны после случавшихся драк или когда клиенты вели себя слишком грубо с ее девушками, но ей вовсе не хотелось, чтобы все знали, что к ней можно тащить любого раненого неизвестно откуда. А потом Коннер объяснил, как далеко находится это «неизвестно откуда», сказав, что девочка пришла из Ничейной земли и что у нее послание от их отца.
Хватило половины услышанного, чтобы у Розы подкосились ноги. Она едва помнила, как отнесла девочку наверх, к себе в комнату. Она едва помнила, как срезала с нее грязную одежду, вычищала песок из порезов, зашивала ее, будто пару рваных чулок. Казалось, будто чьи-то чужие руки накладывали мазь на раны и вливали воду между губами девочки. Кто-то другой орал явившемуся на десятичасовое свидание мужчине, чтобы тот пришел позже. Нет, это была она сама. Она это помнила. И она помнила, как говорила Диане, чтобы та избавилась от одежды, превратившейся в окровавленные лохмотья с обрывками проводов.
Теперь же ей пришлось просить Диану найти те самые лохмотья и достать их из мусора. Розе хотелось узнать побольше. Она разрывалась между желанием дать девочке отдохнуть и засыпать ее вопросами. Что это за далекий город? Что это за лагерь? Что стал бы делать ее муж, если бы они поменялись ролями? Она попыталась представить, как вел бы себя ее муж-босс, а не отчаявшийся безумец, пославший девочку предупредить его народ. Не он, а тот, более молодой, когда-то ставивший на колени других магнатов. Тот, о ком она никогда не рассказывала детям. Сбежал бы он, спрятался бы? Она в этом сомневалась. И тем не менее он просил их о том же самом.
У Розы вдруг возникла кошмарная мысль. Что, если ее муж остался прежним и его полный боевых шрамов опыт подсказал ему, что бегство — единственный выход? Что, если он знал, что пришло время залечь на дно, сдаться, скользнуть в глубины песка? Роза сердито вытерла слезу на щеке, проклиная его, что давно стало для нее ежедневным ритуалом.
— Похоже, это все.
Повернувшись, она увидела рядом Диану, державшую сверток завязанных в кухонное полотенце лохмотьев. Роза даже не заметила, как та поднялась по лестнице.
— Хорошо, хорошо. Спасибо. — Роза взяла сверток.
Диана взглянула на дверь:
— С ней… С девочкой все в порядке?
— Будет жива и здорова.
— Очередное нападение? Похоже на бомбу, судя по тому, как порвало ее одежду.
— Нет. Кое-что другое. Присмотри за моими мальчиками. И никого ко мне не пускай.
Диана нахмурилась, но Роза не стала ничего объяснять. Войдя к себе в комнату, она закрыла дверь.
Девочка все еще спала, сжимая забинтованными руками край простыни и подтянув ее к подбородку. Еще одна жалкая жизнь, которую произвел на свет ее муж. Еще одна жизнь, погубленная, вне всякого сомнения, во имя любви.
Положив сверток на столик у окна, поближе к свету, Роза развязала полотенце и начала сортировать лохмотья. Желудок ее сжался при виде крови на штанах девочки и ее дайверском костюме. Резиноподобный материал костюма был странным на ощупь, не похожим ни на какую ткань, которую когда-либо видела Роза, — вроде странного акцента девочки, чьи слова звучали понятно, но не вполне правильно. Все в этой девочке казалось одновременно чуждым и знакомым.
Осторожно, чтобы не уколоться о порванные куски проволоки, она рассортировала обрывки дайверского костюма. Он был уже ни на что не годен, но она нашла на животе карман, без которого не обходился ни один дайвер. Роза поднесла большой лоскут к свету и провела пальцами по сделанным ее мужем швам. Рядом виднелся аккуратный след ее ножниц, оставленный, когда она срезала материю с девочки. Дрожащими пальцами, почти ни на что не надеясь, Роза нащупала внутри сложенный листок бумаги.
Она вытащила письмо и трясущимися руками развернула его, затаив дыхание.
При виде почерка мужа слова расплылись перед ее глазами.
Роза!
Надеюсь, до тебя дойдет это письмо. Я не вправе о чем-либо тебя просить, но верю, что о посланнице позаботятся. Здесь ее ждали лишь страдания и смерть. У меня мало времени, и потому я посылаю ее и эти слова к богам. Молюсь, что пишу их не напрасно.
Только тебе известно все то плохое, что я совершил. И самым худшим стало бегство от моих собственных ошибок.
