Мийол-алхимик - Анатолий Михайлович Нейтак
— Ты рассказывай, мне ж интересно!
— Чего там рассказывать? Это видеть надо. Отец рассказывал про паразитов-мозгоедов…
— Мозгожуев споднизовых?
— Да-да, про них. Так вот этот — ну, типичная жертва в терминальной стадии. При встрече смотрит этак рассеянно и сквозь, спрашивает: «Мы с вами не беседовали вчера?» Я говорю: «Нет». Он: «Это вы, голубчик, зря. Непременно побеседуйте». Потом делает вот так…
Мийол повернулся боком, приставляя ладонь к уху.
—…и говорит: «Я вас внимательно слушаю». И стоит ко мне ухом. А оно — волосатое!
— Да?
— Серьёзно. Такой, знаешь, развесистый лопух с оттянутой мочкой. Вот у Шак ушки тоже волосатые, но у неё и сами локаторы тоненькие, и мех на них милый, аккуратный такой. А у этого — поверх бугристых, кривоватых, сальных отростков седая, жёсткая и курчавая волосня! Частично выстриженная, потому что если не выстригать, оно вообще превратится в нечто неудобосказуемое.
— Жуть! — восхищённо выдохнула Васька.
— Тебе смешно, а мне не очень. Этому почтенному адвансару скоро семнадцатый юбилей отмечать — и, знаешь, лучше бы ему было даже до шестнадцатого не дожить. Умер бы пораньше, но хоть в более-менее здравом уме. А так — это просто маловменяемая пародия на гильдейского мага. Причём он такой не единственный, пожилых или откровенно старых адвансаров вообще-то больше, чем молодых. И наверняка в его группе можно было бы заниматься чем угодно, а то и не заниматься ничем вообще, но… мне жалко стало. И противно.
— Почему?
— К нему и так набилось штук пятнадцать всяких лентяев и ловчил. К такой компании даже на полгодика присоседишься, так потом вовек не отмоешься.
— Да уж…
— В общем, подумал я и решил искать дальше. А решив, натолкнулся на адвансара, которая свято верила, что я — отлынивающий от работы бездельник, злоупотребивший добротой Никасси, и что она (не Никасси, конечно, а эта, свято верующая) сумеет меня перевоспитать.
— Как?
— Тяжёлым трудом, само собой. И неусыпным контролем за каждым телодвижением.
— Это что же, — Васаре царственно приподняла бровь, — Змейка ещё и слухи гадкие пускает?
— И Змейка, и пухломордая ул-Слиррен, и ещё кое-кто из того же кубла. Причём находятся люди, которые им верят!
— Ты не думал что-то с этим кублом сделать? Или хотя бы с отдельными, особо ядовитыми гадинами, в нём свившимися?
— Думал.
— И что надумал?
— Кое-что. Когда сделаю — расскажу.
— Поспеши, — сказала сестра довольно строго. — Отравление слухами, знаешь ли, оказывает накопительный эффект.
Тут с кухни выглянул подавальщик, в недоумении оглядывающий зал в поисках клиентов, которых почему-то нигде нет. Артефактную обезьянку пришлось отключить, а потом им принесли заказ, и на время в их уголке воцарилось уютное жевательное молчание.
Нюх, как почти всегда, Ваську не подвёл. Поели очень вкусно, на добрых двадцать минут растянув трапезу — просто ради удовольствия пожевать подольше.
А после перешли от братских забот к сестринским.
—…мне так-то особо продвинутых вещей не доверяют. Уровнем не вышла и опытом. Но даже то, что доверяют, довольно интересно. Вот, например, поглянь.
Мийол принял и повертел в руках изящно изогнутое стило: тонкое перо для письма, выемки под трёхпальцевый хват на пузатеньком, треугольном в сечении, но выше переходящем в цилиндр баллоне для чернил, заканчивающемся этакой съёмной стилизацией под раздвоенный ласточкин хвост. Перо — похоже, бамбук, красивого янтарно-жёлтого оттенка; корпус — переливающееся зелёным и чёрным хитиновое литьё, хвост — светло-жёлтый, тоже, кажется, бамбуковый. Хотя ставить на это призыватель поостерёгся бы: артефакторы хитры на выдумку и порой превращают обычные материалы в сущую головоломку.
Ты думаешь, что видишь дерево, а это камень. Думаешь — камень, ан нет: хитин. Считаешь, что перед тобой вот уж точно хитин, а выходит — дерево.
— Это, — продолжала Васька, не дожидаясь, пока брат насмотрится, — часть предпоследнего заказа. Производственный брак. Мой.
— Брак? Вроде бы всё на месте.
— Функционально-то да, на месте, я потому это стило и зацапала себе. Пишет, как положено и можно продукцией твоей гильды перезаправить, когда чернила кончатся…
— Тогда что именно бракованное?
— Навершие. На нём должен быть рельефный рисунок со стилизованным гербом клана-заказчика, а у меня по седьмой части партии вышла непропечать. Именно герба, потому что я в основном на функционале изделий сосредоточилась.
— Ну, лучше получить работающее стило без герба, чем стило с гербом, которое не пишет.
— Я примерно так же рассуждала. Но факт есть факт: контроля формы при работе с ритуалом морфирования мне не хватило. Хорошо ещё, что такая засада была учтена и работала я с увеличенной партией — как раз в расчёте на такие вот инциденты.
— А это не могло стать, ну, таким самосбывающимся пророчеством?
Васаре задумчиво наклонила голову:
— В смысле, «раз всё равно делаю больше, чем заказано, то можно стараться поменьше, ведь запас прочности имеется»?
— Что-то вроде.
— М-м… знаешь, возможно. Плюс некоторое пренебрежение. Понятное дело, что партия таких стило — эксклюзив, индивидуальный дизайн, работа настоящего гильдейского мага (пусть и эксперта-неофита). Но всё-таки это, во-первых, достаточно тривиальная — особенно если учесть ритуальную поддержку — работа с формой. Во-вторых, массовка: все стило в партии, теоретически рассуждая, должны выглядеть одинаково. В-третьих, это ординарщина. Магии-то в них ни на клат, это не артефакты от слова вообще — даже такие простенькие, как жгучки. И даже не заготовки для зачарования.
— И?
— И сейчас я кое-что поняла. Даже стыдно немного стало. Работа вполсилы — это меня не красит. Лучше вообще не делать, чем тяп-ляпать. Отец много раз это повторял, а я…
— Поняла, и хорошо. Скажи лучше, что ты ещё делала, кроме вот этого?
— Не-не, стило себе оставь, только на, надень колпачок, чтоб чернила не протекли. У меня таких ещё много. Седьмая часть в брак, помнишь?
— Ладно, будет сувенир. Только дай-ка ты мне ещё пяток таких. Для семейных нужд.
— Легко! Держи. А что ещё делала… знаешь, примерно то же самое. В смысле, всякую не магическую и даже не зачарованную мелочь. Заказы, что кормят начинающих морферов. Наборы посуды из разных материалов, наборы столовых приборов, всякая декоративная фигня вроде статуэток, коробочек, флакончиков, рамочек и тому подобной бытовой мелочовки. Торговые гильдии и кланы латифундистов платят за такое клатами, пускай и не особо щедро. Из более-менее ценного вспоминается только партия хирургических инструментов. И вот с ней у меня всё прошло гладко, без брака: именно потому, что хирургия — дело важное, а стадо глазурованных фарфоровых коров, которые купят для поставить на полку любоваться, никому жизнь не спасёт.
— Красивые вещи тоже важны.
— Да понимаю я, — поморщилась Васька. — Нечего снова мне этим тыкать в мягкое.
— Ну, может, я просто соскучился по тыканью в мягкое.
— Да неужели? Не обманываешь?
— Правда-правда.
— Тогда открою небольшой секретик: я тоже. Пойдём тыкать друг в друга?
— Пойдём.
Разумеется, Чёрный Пассаж — отнюдь не Дом Удовольствий (вернее, он тоже предназначен для удовольствий, только других). Однако это не означает, что в нём нет сдающихся на час комнат с шумоизоляцией. Строители изначально предусмотрели возможность утоления всех нужд, что могут возникнуть у будущих посетителей, поэтому площадями, выделенными под крепилки и туалеты, не ограничились. А чтобы сэкономить, звукоизоляцию организовали без магии, более простыми способами, сугубо материальными.
Дёшево, конечно, зато практично.
Оборотная сторона такого подхода, совмещённого с малыми площадью и объёмом комнат — неудобство для сильных людей. Васаре-то ещё так-сяк, у неё аура не очень широкая и для того, чтобы чувствительность уменьшить, довольно отключить часть комплекта — ту самую, которая за чтение аур отвечает. А вот Мийолу с его сигилом приходилось намеренно сворачивать чутьё.
Впрочем, способ старый, отработанный: расширение связано и сокрыто — и всё, можешь ощутить себя почти обычным магом-подмастерьем. Конечно, потом, когда
