Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин
Но до этого пока было далеко. И пять человек, два из которых истекали кровью, чудом сумели скрыться от монстров на крыше обгоревшего автобуса. А те расположились вокруг. Они не лаяли. Просто молча смотрели и ждали.
Тогда безоружным спасателям самим пришлось звать на помощь. До убежища было недалеко, а у них с собой имелась рация. Но связь с наземным пунктом наблюдения убежища им установить не удалось из-за возмущений в ионосфере, вызванных взрывами. Прошло два часа, прежде чем их хватились. А те, кто пошел их искать, не были оповещены об угрожавшей им опасности.
Если бы пропавшие находились далеко, то никто не отправился бы за ними. Таков был порядок, продиктованный не цинизмом, а разумной осторожностью. Но до них было всего полквартала, и майор сам возглавил группу, которая выдвинулась в их направлении.
Он шел первым, когда они пробирались через улицу по узкому проходу среди сгоревших машин. Услышав хриплое рычание, Сергей Борисович обернулся. В десяти шагах, взгромоздившись на капот бывшей «ауди» стояла точная копия собаки Баскервиллей. Стояла и смотрела на него недобрым взглядом маленьких красных глазок.
Она была крупной, с мощными челюстями. На бычьей шее сохранился почерневший ошейник с железными бляхами. Несмотря на пораженную кожу, тварь выглядела крепкой, здоровой и сытой. Медленно, будто нехотя, она пошла на него.
Демьянов выстрелил в воздух. Он хотел уладить дело миром не потому, что разделял идеи «Гринписа». Майор просто сомневался в эффективности своего ПМ против такой махины и в собственной меткости. После сдачи зачета в тире при получении лицензии стрелковой практики у него не было.
Он ожидал, что животное убежит, поджав хвост, но вместо этого оно с ходу пошло в атаку. Существо явно не боялось людей и успело убедиться в их беспомощности. С оружием оно, видимо, не сталкивалось.
Три девятимиллиметровых пули не смогли остановить его последнего прыжка. Демьянову пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы уже мертвая туша пролетела мимо него и шлепнулась в лужицу маслянистой воды. Одна из пуль пробила толстый череп. В «молоко» он всадил всего две.
В густом сером смоге майор только теперь разглядел прямо по курсу силуэт автобуса, а на крыше — фигурку человека, который отчаянно махал руками. Секунду спустя он заметил остальных тварей. Судьбу своей товарки собаки разделить не хотели и застыли на месте, напряженно глядя в его сторону. Их было десять или двенадцать.
Когда они уже начали пятиться, двое ракетчиков, стоявших до этого столбом, внезапно опомнились и взялись за автоматы, готовые без приказа открыть огонь из «калашей» по отступавшей стае. Демьянов их удержал. Свора до сих пор была опасна, и если загнать ее в угол, то еще неизвестно, кто кого, учитывая плохую видимость и сектор обстрела, пересеченный сгоревшими автомобилями. Пусть уходят. К полноценному отстрелу этих тварей нужно подготовиться получше.
И они действительно ушли. Искусанных бедолаг, успевших проститься с жизнью, сняли с крыши и доставили в медпункт. Следовало бы провести анализ на бешенство… но где? Поэтому людям предстояло пройти малоприятный курс уколов — в убежище имелся достаточный запас сыворотки. Ничего, пусть радуются, что живы остались. После этого неприятного урока в состав каждой группы было включено по бойцу с автоматом. Как выяснилось чуть позже, не напрасно.
Угрозу представляли не только звери. Вернее, не только звери о четырех ногах. Нападения участились к концу недели. Подниматься наверх стало опасно не из-за пожаров и завалов, а из-за людей, которые вернулись в кварталы руин, как только погас огонь, а уровень радиации стал терпимым. Вернее, терпимым он был, если находиться там ограниченное время. При постоянном пребывании он продолжал оставаться смертельным.
Поэтому многие люди были больны, и полученная доза не оставляла им шансов на выздоровление. Некоторые, вероятно, это понимали. Но умирать они не торопились, хотели еще погулять напоследок.
Из донесений разведгрупп Демьянов узнавал много удивительного и жуткого. Например, о странных компаниях, которые ели и пили вволю, больше разливая и разбрасывая, орали песни, стреляли в воздух, разъезжая по немногим свободным улицам на чужих машинах — тех, которым посчастливилось стоять в подземных гаражах во время удара и избежать воздействия электромагнитного импульса.
Среди них были и те, кто окончательно потерял человеческий облик. Такие были гораздо опаснее собак. Перечень того, что эти «бывшие люди» могли сделать с тем, кто подвернулся под руку, начинался с избиения и заканчивался приколачиванием к рекламному щиту, вырезанием глаз или снятием кожи. Их было немного, таких дикарей, но проблем с ними была масса. Страха они не знали, лезли на рожон, а терять им было нечего. Оружием некоторые из них тоже не были обделены.
Они сильно отличались от обычных мародеров, которые тоже могли быть опасны, если припереть их к стене или подставить спину. Демьянов еще мог понять насилие рациональное, когда грабят, чтобы прокормить себя и свою семью. Но тут была немотивированная жестокость, изуверство на грани патологии, и это ставило его в тупик.
Лет двадцать назад он читал в журнале статейку о влиянии радиации на сознание, но в данном случае причина заключалась, вероятно, в другом. Война была событием, равного которому не было, сильнейшей эмоциональной встряской. Крушение цивилизации, — а в нем теперь мог убедиться даже самый тупой идиот — легко могло сорвать все ограничители с человеческой психики. А после… Кто-то впадает в уныние, ктото молча сходит с ума. А ктото реализует свои давние желания. И на поверхность прорывается то, что всегда жило внутри, загонялось вглубь социумом.
Спасательные команды из убежища не искали встреч с «бывшими», всегда пытались обойти агрессивно настроенных людей десятой дорогой. Но если уж сталкивались и дело не удавалось уладить миром, то приходилось брать грех на душу. Жалко, конечно, но что поделаешь... Они не могли позволить себе быть убитыми какими-то отмороженными ублюдками.
Других прохожих на улицах было не встретить. Складывалось впечатление, что все нормальные люди покинули город, некогда бывший средоточием научной мысли страны. Но оно было обманчивым — остались не одни выродки. Были и те, кто до сих пор сидел по подвалам, доедая последние запасы, со страхом прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы, и с надеждой — к радиоприемнику, в ожидании обращения президента или другого представителя власти, который все объяснит и расскажет, как им, горемычным, быть дальше. В основном это были люди старшего возраста. Но радио молчало. Никто не спешил объявлять им ни об отмене воздушной тревоги, ни о начале эвакуации. Вообще ни о чем.
Таких тоже
