Из двух зол... - Дмитрий Сысолов
— Вот видишь? Как будто тряпку сшиваешь… Только не надо воспринимать эти слова буквально. Не стягивай кожу как тряпку. Тут надо не "чтоб крепче держалось", а "чтоб сошлись края раны" и всё. И, если стянешь, оно так и зарастет и будет у меня морда скособоченная…
Мои разговоры определенно помогли. А может и сама Малинка постепенно успокоилась. Крови тут нет, а шить это не резать. Ничего сложного действительно же. Если, поначалу, у девочки истерично тряслись все и ладони, и каждый палец, то под конец она взяла себя в руки, и заканчивала шов уже довольно уверенно и быстро. Но все равно, когда она, все же, завершила «штопку», она и сама была мокрой как мышь от пота. Впрочем, Настена, всего лишь державшая в руках лампу и светившая мне в лицо, была мокра точна так же. Да уж! Стресс у девчонок. И, даже, как-то не особо хочется ломать им кайф после проведенной операции. Ибо порез на лице это, конечно, неприятно, но куда менее опасно, чем рана в левом плече. Вот где нужна операция.
Эту рану я, хотя бы, смог осмотреть сам и, даже, без помощи зеркала. И даже прощупать, несмотря на адскую боль. Не чета той, что была во время шитья. Ну, в принципе, диагноз ясен. Пуля (хотя калибр там мелкий, Картечина? Или вообще крупная дробина) вошла в руку сзади. (Я как раз стоял к окну левым боком, выбивая раму). Кость-то она, может, и задела, но хоть по касательной. Не перебила ее — точно. Но и навылет она не вышла. Засела где-то в глубине бицепса. И, главное — и засела-то неглубоко. Сантиметр до поверхности, не больше. Я четко чувствовал её под поверхностью кожи… Нет, если смотреть по глубине раны, то она прошла изрядно. Сантиметров пять-шесть. Еще бы несколько и насквозь бы прошла. А вот сбоку — совсем рядом.
И, что делать? Оставить как есть? Нет, я конечно слышал, что многие так и живут с железом внутри. Считают — мол, мясом зарастает и, в принципе, не мешает дальше. Но это редкость. Почти всегда чужеродный предмет спешат извлечь из тела. Начнется нагноение. Страшное слово Гангрена и всё… Всё! От крохотной дырочки в руке откину копыта. Нет, надо извлекать… Но страшно же. Жуть. Вот это-то, как раз, будет больно!
А Малинка гляди-ка, без слов всё поняла. Побледнела ещё больше, (хотя куда уж больше, итак, как мел белая, стоит) головой мотает отрицательно и только шепчет негромко:
— Нет. Нет. Нет.
Пришлось успокаивать. А потом и уговаривать. Страшно конечно. И ей страшно, и мне тоже. Но что делать-то? Жить-то хочется. Уговорил, конечно же. Начал инструктировать. Беда в том, что я и сам в медицине — полный ноль. Вот абсолютный! Поэтому советы носили общий характер. Из банальной логики. «При порезе пойдет кровь, а резать надо дальше. Так что на края, откуда кровь будет, ватные шарики — тампоны, чтоб разрез не заливало. Резать надо не поперек волокон, чтоб ничего там внутри не нарушить (мало ли, в плече ниточку перережешь случайно, а у тебя на руке палец какой-нибудь сгибаться перестанет). Резать зряче, и, если видишь там внутри какую артерию, то ее не зацепить. (Еще не хватало бы от потери крови погибнуть). Перед тем как резать, прощупать место будущей операции, чтоб иметь представление где находится объект, чтобы в итоге всю руку не пришлось полосовать ища пулю…» И все остальные наставления примерно в том же духе..
Малинка слушала инструктаж, а глаза все больше заполнялись ужасом. А тут еще Настя сбоку удар нанесла:
— А чем резать-то? Скальпеля-то медицинского у нас и нет…
Я задумался. Всё так. Скальпеля нет. Ножом я ковыряться в руке не дам. Представляю, что они там таким толстым лезвием наковыряют. Канцелярский нож? Уже лучше. Но вообще-то…
— Насть, там в магазине, помнишь — были лезвия от старых бритвенных станков? Плоские такие. В бумажках. Не эти современные головки с пятью лезвиями, а старые. Джилетт... Да, я там точно вроде даже Спутник видел. Как бы еще не советские.
— Да. Я поняла о каких ты говоришь.
— Принеси, пожалуйста, пачку…
Не буду описывать весь процесс операции, хотя бы потому, что я ее почти и не запомнил. В отличии от наложения швов это действительно было очень больно. Всё, на что меня хватало, это мычать в зажатую в зубах тряпку. Только бы не заорать. Малинка резала. Настя светила. Эльба фиксировала мою руку, чтоб я не дернул ею во время операции. Но я вытерпел. Дождался, когда Малинка торжествующе воскликнет: "Во она!" и звякнет вытащенной щипчиками пулей, роняя ее в железную тарелку. Отключился я уже когда руку начали перевязывать. От облегчения, надо полагать. Что все уже закончилось.
* * *
Очнулся я от нестерпимого желания отлить. Чему, кстати, несказанно обрадовался. Ну не желанию, конечно же, обрадовался, а тому, что очнулся. Жив! Самое главное — жив, а всё остальное решаемо. Вот и в сортир сейчас схожу сам… Сил, правда, нет совсем, но переполненный мочевой заставлял находить какие-то резервы… Гм. Что за фигня? А где мои трусы?
В кровати я лежал совершенно голый. Ну, девки! Погодите! Завернувшись в простыню, как в древнегреческую тогу, пошатываясь, по стеночке я отправился в сторону выхода. Тут же откуда-то сбоку выскочила заспанная Малинка.
— Ты куда? Зачем встал?
— В туалет, — автоматически ответил я.
— Зачем? Не надо. Сейчас я горшок дам.
— Какой горшок?!!! — постепенно свирепея, переспросил я. — Я что, до сортира, по твоему, дойти не смогу?
— Ты сутки без сознания был. Тебе лежать надо.
— Прекращай! — не разжимая зубов, но очень сурово рявкнул я. — Был без сознания, теперь — очнулся. И спокойно дойду до туалета. Горшком сама пользуйся если хочешь.
— У тебя температура. Ты весь горишь! Тебе нельзя вставать.
— Все потом! Сейчас мне надо в
