Дети Антарктиды. 200 дней - Даниил Корнаков
— Думаешь, настало время рассказать тебе?
— Тебе решать.
Она перестала подбрасывать нож и её взгляд скользнул к окну, где ночная темнота давила на стёкла, словно пытаясь проникнуть внутрь. Арина провела большим пальцем по рукояти, будто собираясь с мыслями.
— Когда я была маленькой, отец читал мне перед сном приключенческую книгу про индейцев. Названия уже не помню, помню только, как по сюжету герой из племени апачи ищет убийцу своей семьи ради мести. Он находит его, в самом конце, и снимает с него скальп. Тогда я еще не знала что это «снять скальп» и спросила у папы, что это значит. Но папа солгал, объяснив, что скальпом назывался медальон, сорванный героем с побеждённого врага. После этого он закрыл книгу и больше к ней не возвращался.
На мгновение они отвлеклись на Максима с какого-то рожна намеревающегося залезть на стол, но всё это закончилось его падением, сломанным стулом и бранью в его адрес со стороны Нади.
Когда переполох утих, Арина продолжила:
— Правду о скальпировании я узнала лишь в пятнадцать, когда нашла и прочла ту самую книгу. Вспомнив тот вечер с папой, я поняла, почему он не стал дочитывать. Автор романа чересчур увлёкся описанием, с какой-то маниакальной дотошностью, но испугало меня вовсе не написанное. — Она подняла на него взгляд. — Знаешь, почему герой книги, этот апачи, снял с него скальп?
Матвей покачал головой.
— Видишь ли он верил: если снять скальп ножом, не просто ножом, а ножом в который вложена вся боль и ненависть, то душа убитого никогда не найдёт покоя даже после смерти. Она навеки будет обречена на нескончаемую боль и блужданию во мраке. Поэтому я и сделала этот нож, Матвей, сама. Хочу снять с Бурова скальп и заставит его душу страдать вечно.
Матвей почувствовал небольшое протрезвление. Говорить что-либо не имело смысла, сейчас так точно. Все, что он сделал это коснулся её холодной руки, сжимающей нож, и стиснул покрепче.
Затем случилось неожиданное.
Дверь в бар с грохотом отварилась и все разом обернулись. В проходе стоял силуэт женщины с растрёпанными волосами. Когда она сделала несколько резвых шагов вперёд и вышла на свет, открыв своё заплаканное лицо, Матвей признал в ней жену Густава Нильсона, того самого шведа, которого Юдичев лишил зрения в драке. В руках она держала нож, стальной.
Яростный и бешеный крик разнёсся по помещению бара и женщина бросилась в сторону опешившего Макса. Матвей сразу сообразил схватить стул и, прикрывшись им как щитом, побежал к ней. Лейгур стал обходить нападавшую слева. Ему удалось схватить её за талию, а Матвею вовремя обезоружить несильным ударом по руке, заставив выронить нож.
Внутрь ворвались несколько мужиков.
— Убийца! Проклятый убийца! — истерично вопила женщина, пытаясь вырвать из крепкой хватки.
Макс словно врос в деревянные половицы под ногами, держа бутылку в одной руке, а вилку в другой. Его глаза сверкали от ужаса.
* * *
— Да, нехорошо вышло… — пробормотал Эрик, поднимая с пол нож. Он пришел спустя несколько минут после случившегося.
— Чего это на неё нашло? — Макс отряхивал рукава от невидимой пыли. — Чего это именно сегодня?
Эрик облизал губы и целую минуту не решался заговорить.
— Густав, её муж. Он сегодня покончил с собой. Застрелился.
У Макса ком в горле застрял. Он сел на стул и сцепил пальцы в замок, глядя в пол.
— Видно, слепота и головные боли его доконали, вот он наверное и… Вы поняли.
Все с осуждением поглядывали на еще полчаса назад пьяного Макса, теперь уже окончательно протрезвевшего после услышанного.
— Я не говорил вам этого, но его жена регулярно приходила ко мне и просила наказания для тебя, — Эрик оглянулся в сторону Макса. — Рассказывала, как её жизнь и жизнь их детишек превратилась в ад из-за увечья мужа, как он страдает, много чего говорила такого, чего я не осмелюсь произнести вслух, особенно сейчас. Но я не мог исполнить её просьбу, как никак ты честно выиграл суд поединком, а против законов не попрёшь. По мне, так один нарушенный закон — одно семя в поле будущего хаоса.
— И он, стало быть, решил покончить за сутки до того, как я уберусь отсюда? — пробормотал Юдичев. — Не слишком ли странно?
— Возможно. Но, посмею предположить, они оба не смирились с тем, что ты уйдёшь безнаказанным. Вот и…
Юдичев опустил голову и смолчал.
— Ладно, я на всякий случай выставлю у входа двух часовых, мало ли чего… — сказал Эрик, спрятав нож в платке и засунув свёрток в карман. — А вы постарайтесь… Даже не знаю, постарайтесь хотя бы отдохнуть. Совсем скоро мы отплываем.
За прощальный ужин в тот вечер так никто и не вернулся, а наполовину выпитая бутылка бормотухи так и осталась стоять на краю стола.
* * *
