Варнак - Алексей Анатольевич Притуляк
У «адвоката» был «калаш». Второй — лет двенадцати — запыхавшийся, совсем ещё шкет по виду, кое-как удерживал в ручонке «макара».
Солдаты удачи, б***!
Пастырь остановился, повёл на них стволом, окликнул:
— Стой, пацаны!
Они враз замерли на месте. Гнус, повернувшийся на окрик, выпучил глазёнки, отступил на шаг, бросая оружие. А шкет, ощерившись, уставился пистолетом в грудь Пастыря, нажал на спуск.
Нажал ещё раз.
Вот же балбес! Хорошо, не научили тебя затвор прежде передёргивать. С предохранителя-то хоть снял?
Пастырь покачал головой, в два прыжка оказался рядом, выдернул из ручонки пацана пистолет, забросил в туман; отвесил хлопцу подзатыльник. Подобрал «калаш», выдернул магазин.
— Не убивайте, дяденька! — захныкал Гнус.
— Да нужны вы мне, — бросил Пастырь и сплюнул накопившуюся во рту кровяно-грязную солонь.
Слева, из тумана, полоснула длиннющая очередь. Стрелявший, видимо, решил выпустить сразу весь рожок, вдоль полотна, на ощупь. Наслаждался, видать, пацан процессом. Уже на исходе очереди одна пуля чиркнула Пастыря по заднице — порвала штаны, обожгла, рванула кусок мяса и умчалась. Другая смачно поцеловала Гнуса в щёку. Пацан дёрнул головой, вскрикнул слабо, повалился на рельсы, зажимая лицо с полуоторванной челюстью. Взвыл, захрипел.
Пастырь толкнул младшего на землю — чёрт его знает, сейчас перезарядится стрелок и даст ещё очередь.
Крикнул пацану «Лежи, не вставай!» и, пригнувшись, побежал по мосткам, стараясь не топать, к пакгаузам.
«Протопи ты мне баньку…»
Добежал, под треск очередей и хлопки «макаров», поднимающийся то сбоку, то позади. Пацаны, похоже, уже между собой воевали вовсю. Поубивают же друг друга, бестолочи!.. Ну правда, хоть бери и сдавайся, чтобы прекратить весь этот заполошный кошмар, остановить бестолковую бойню.
Что делать-то, а? — спросил он у внутреннего голоса. — Может, правда, пойти к ним?
Иди, — ответил голос. — Убьют, так хоть от чувства вины избавишься.
Остановился у массивной металлической двери крайнего пакгауза, прижался к ней спиной, озираясь.
Пойду, наверное, — «произнёс» неуверенно.
Альтер Пастырь усмехнулся: валяй.
— Дя Петь, ты? — в щель между створками выглянул глаз Стрекозы.
— Стрекоза! — крикнул варнак, налегая на створку, бросаясь к девочке. Кажется, никогда ещё в жизни не радовался так знакомому лицу. Обнял девчонку, прижимая и чуть не плача.
Усталость, жалость к пацанам, боль физическая — всё навалилось разом так, что ноги подкосились и он, отпустив Стрекозу, присел на корточки, замотал головой.
— Там, в конце, за гаражом, ещё дверь есть, — сказала она. — Я уже посмотрела. А дальше — забор.
— Угу, — кивнул он, борясь с тошнотворной слабостью и дрожью. — Сейчас, пойдём, девонька… Сейчас…
Желудок сократился дико, исторгая бесполезную пустую рвоту. Пастырь отвернулся, повалился на цементный пол.
— Плохо? — спросила она, присаживаясь рядом, кладя руку на плечо.
— Ничего, — отмахнулся он. — Сейчас…
Постоял минуту на карачках, прислушиваясь к бестолковой пальбе снаружи. Поднялся, взял Стрекозу за плечи.
И тут сзади в спину упёрлась палка. Не палка, конечно, а — ствол.
— Не шевелись! — велел негромкий знакомый голос.
Откуда он взялся?
Так — оттуда, вестимо. Дверь-то Пастырь не прикрыл за собой.
Он послушно замер, соображая, как бы извернуться. Но извернуться не получалось. Если тот, сзади, начнёт вдруг нервничать и возьмётся стрелять, положит Стрекозу.
А она смотрела, сузив глаза, вприщур, на стоявшего позади Пастыря пацана.
— Кто там? — спросил он шёпотом, на ухо.
— Ведро, — ответила она.
— Ведро, Ведро, — подтвердил пацан.
— Хреново, — вздохнул Пастырь.
— Да уж ничего хорошего, — согласился Ведро.
— Может, я повернусь? — осторожно спросил варнак. — Да и Стрекозу отпустить бы, а то продырявишь обоих, с дуру-то.
— Так отпусти, — разрешил Ведро.
— Иди, дочка, — шепнул Пастырь. — Успеешь уйти, пока…
— Не успеет, — оборвал Ведро. Хороший, видать был слух у пацана: Пастырь ведь в самое ухо девчонке шептал.
— Так я повернусь? — спросил он ещё раз.
— Ну, повернись.
Ведро отошёл на пару шагов. Стоял в дверном проёме, широко расставив ноги в полуприседе, держа автомат наизготовку.
— Здоро́во, Ведро, — усмехнулся Пастырь. Поморщился, потрогал разбитую губу. — А ты чего здесь?
— Покурить вышел, — тоже криво усмехаясь, ответил тот. — Нехило тебя уделали!
Стрекоза выступила из-за спины, встала перед Пастырем.
— Ну, что дальше? — спросила.
— Давай вернёмся, Стрекоза? — неожиданно жалобно и тихо попросил пацан.
— Куда? — отозвалась она.
В стороне «железки», на мостках, заголосила шпана. Перекрикивались о чём-то. Может, раненого Гнуса нашли. Если завернут сюда, — крышка.
— И зачем? — продолжала девочка. — Хана нет. Или ты теперь под Меченым будешь?
— Не буду. Соберу пацанов и уйду. В Рабочий Посёлок. Там скотоферма была.
— Да кто с тобой пойдёт!
— Эй, Серый! — прокричал кто-то на углу пакгауза. — Серый! Давай сюда!
— Если зайдут, нам писец, — сказала Стрекоза, глядя Ведру в глаза.
Ведро молча смотрел на неё. Потом опустил автомат.
— Не уходи, Стрекоза, — попросил он. — Соберём пацанов, вместе уйдём.
И тут до Пастыря дошло: Ведро неровно дышал к девчонке!
— Типа, новым Ханом решил стать? — усмехнулась она.
И, повернувшись, бросила Пастырю:
— Пошли, дя Петь.
Потянула его за руку за контейнеры, выстроившиеся тоннелем.
Потом оглянулась на Ведро.
— Идёшь с нами?
— Куда? — неуверенно произнёс тот.
— Отсюда.
— Нет, — покачал головой Ведро. — Что ж я, малы́х брошу? Я не гоблин и не ссыкло.
— Ну-ну, — бросила она.
А вот ты — гоблин и ссыкло! — шепнуло Пастырю второе я.
Совсем близко послышались осторожные голоса шпаны.
— Серый, ты? — крикнул кто-то
Ведро быстро повернулся, пошёл в ту сторону.
— Это я! — крикнул он.
Пастырь потянул автомат, но Стрекоза схватила за руку, потащила за собой.
— Что, пацаны, нашли кого-нибудь? — продолжал Ведро.
— Ведро, ты, что ли? — отозвались со стороны.
— Ага. Я тут проверил. Пусто. Где-то этот козёл затаился. Надо в цехах смотреть, ребя. Наверняка он там.
— За «козла» ответишь, — покачал головой Пастырь, улыбнулся, поморщился.
— А мне ты больше слона напоминаешь, дя Петь, — хохотнула Стрекоза. —
