Станция Бякино - Юрий Выборнов
Ю встала со стула и подошла к входной двери.
— Как бы тебя запереть? — снова озвучила свои мысли девушка. — А если так?
Ю осмотрела дверь и обнаружила, что внутренняя ручка была из трубы, изогнутой в виде буквы «П», и через нее может пройти какая-нибудь узкая доска и упереться в стену.
Досок в столовой, конечно, не нашлось, тогда Ю быстренько смекнула, вытащила ножку высокой металлической вешалки для одежды из основания и вставила ее наискосок в ручку двери.
— Отлично, — довольным голосом произнесла Ю, убедившись, что дверь больше не открывается.
Девушка вернулась к подруге и села рядом.
— Спи, я первая подежурю, чтоб печь не погасла, — спокойным тоном сказала Мария. — Ночью холодно. Потом поменяемся.
— В животе урчит, — Ю отрегулировала подголовник у раскладушки и улеглась на спину.
Маша подняла с пола свой рюкзак и принялась в нем копаться.
— Да где же он? — произнесла вслух девушка. — Кто? — НЗ. — НЗ? — удивленно переспросила Ю. — Это еще что такое?
— Неприкосновенный запас, — отмахнулась рукой Маша и продолжила искать. — Где-то был у меня кусок сушеного мяса, как раз на такой вот случай. А вот, держи.
Девушка достала из рюкзака замотанный в целлофановый пакет очень сухой кусок мяса, да к тому же соленый и протянула подружке. Ю взяла и попробовала его на зуб.
— Кхм... Словно резина, — Ю прищурила один глаз и попыталась откусить небольшой кусочек. — Соленое какое, у нас и воды-то нет совсем.
— Ну не хочешь, как хочешь, — надула губы Маша. — Не нравится, я сама съем, тоже мне королева нашлась.
Девушки смотрели на огонь через приоткрытую дверцу печи и слушали треск дров. Мария порезала мясо своим тесаком на маленькие кусочки и бросила вымокать к кружку с водой из пруда, отчего оно стало мягче и не такое соленое.
— Они приходили за мной, — через какое-то время произнесла Маша, не глядя на напарницу. — Те два наемника, про которых говорил Крантик.
— Интересный поворот, — Ю привстала, достала из своего рюкзака кофту, свернула ее и подложила под голову вместо подушки.
— Я раньше на станции одной крутилась, — продолжила Маша, не отрывая глаз от огня. — Далеко отсюда, Гыркино называется. Большая, раза в три больше нашей. Два зала ожидания, высокие потолки, окна с человеческий рост, длинные лавки и буфет. Да-да, в натуральном смысле буфет. Можно даже булку свежего хлеба при большом желании купить. Дорого, конечно, и не все на обмен берут, в основном патроны или услуги. Переночевать там, разумеется, тоже не бесплатно. Зато охрана вооруженная и генератор заводят вечером на пару часов, можно при свете что-нибудь почитать или зарядить, например, аккумуляторы у фонарика. В одном зале стоят двухъярусные койки. Комфорт, как в гостинице, только плати, ну... Или отрабатывай.
Заправляет там... Заправлял... Один барыга, Михалычем все звали. Высокий, толстый, один глаз вечно прищурен и хромал на одну ногу. Ну копия пират, я бы его Сильвером звала, а не по отчеству, но все боялись. Жадный донельзя, за пару патронов душу готов продать. Зато «справедливость» любил. Коли кто в долг возьмёт и вовремя не отдаст, три шкуры спустит. Переплатит в несколько раз, но бедолагу найдет и обязательно проучит, причем у всех на виду. Демонстративно в центре зала ожидания снимет ремень со своих штанов и напорет задницу, пока его охранники держат беднягу. Один раз даже собственного сына, такого же толстопуза, только чуть меньше, заставил наказывать должника ремнем. «На, — говорит, — сынок, приучайся порядок наводить».
Вот и я не рассчитала немного, крайние ходки были неудачны, возвращалась с пустым рюкзаком. Про станцию Бякино я тогда и не знала. Даже и представить не могла, что выжившие могут делиться едой и ночлегом. Ты же сама знаешь, такого нигде нет. Ну и взяла еды в буфете «под тетрадку» и койко-место за собой оставила. Думала, неудачи временные, раньше же всё нормально было.
Только по закону подлости черная полоса не прекращалась. Куда ни приду, везде до меня побывали, выгребленно подчистую. Уже стала подозревать, что кто-то знает, куда я собираюсь, и заранее специально туда идет.
Уже после один опытный выживший всё растолковал мне, дурехе. Я не первая у них была. В общем, невыгодно барыгам, чтоб должники вовремя долги отдавали. Палки в колеса суют, специально вредят, чтобы человек не отдал вовремя и проценты начали капать. А дальше по отработанной схеме: публичное унижение ломает человека, и он превращается в вечного раба. Они, конечно, называют их работниками. Человек оказывает барыге некую услугу, но по факту покрывает этим только проценты, а сам долг остается, даже прибавляется. Должник же всё это время живет и питается на станции.
А на меня Михалыч лично глаз положил, задумал к себе в жёны определить. Вызвал к себе и прямо так с порога и заявил: «Не дури, мол, все долги спишу, будешь у меня жить как у Христа за пазухой. Есть и пить сколько влезет и ничего не бояться». Показал «хоромы» свои, комнаты при станции. Там как во дворце, ремонт как в лучших домах, холодильник, компьютер с фильмами и играми и прочая техника, даже стиральная машинка есть. Генератор для его хомячьей норки сутки напролёт тарабанил. По центру большая кровать напротив камина.
— А ты что? — полюбопытствовала Ю, глаза у девушки заблестели. — О таком многие девушки мечтают. Я бы и сама призадумалась даже без долга.
