Пацан - Павел Сергеевич Иевлев
— Для фиксации. На тот случай, если оплодотворяемая проснётся и сработает триггер. Снотворные не очень надежны…
— Но ведь тогда триггер сработает у обоих?
— Приходится расставлять приоритеты, знаете ли. Мы не можем рисковать Митридом. Всё, Милана уснула. Перенесите её на стол и тщательно зафиксируйте ремнями.
— Зачем? Ведь наркоз… Ах, да, позор моей наивности. Нет никакого наркоза, верно?
— Конечно, нет. Впрочем, даже будь у нас такое оборудование, вы всё равно не анестезиолог. Но не волнуйтесь, ремни вполне надёжны, женщины ни разу не смогли вырваться, хотя в приступе агрессии их сила увеличивается.
— И часто вы это проверяли?
— Случалось, — уклончиво ответил Тодор, — Митрид иногда… увлекается. От боли они просыпались, но фиксация весьма надёжна. Не отвлекайтесь, у вас мало времени, как только схватки возобновятся, она очнётся.
Ингвар открыл клетку, поднял уснувшую женщину на руки и осторожно перенёс на стол.
— Я буду наблюдать отсюда, — сказал Тодор, — комната слишком мала, чтобы войти туда с вами.
— Не будешь, — сказал Ингвар и закрыл дверь.
***
— Да уж, встряли мы с тобой, пацан, — сказал Ингвар, затягивая ремни. — Даже и не знаю, что со всем этим делать. По счастью, мне доводилось принимать роды, и инструкция этого коновала мне ни к чему — я же говорил, что мужчина, в идеале, должен уметь всё? Правда, в прошлый раз это была негритянка с тазом широким, как дельта реки Конго, а не тощая девица с ножками-палочками. У той младенец выскочил как намыленный, а через час она уже пошла дальше, привязав его платком к груди. Будем рассчитывать на то, что роды, в общем, естественный процесс, и женщины тысячи лет справлялись с ним без всякой медицины. Моё дело поймать ребёнка, чтобы он со стола не упал, перевязать пуповину и обмыть. С остальным природа сама справится. Ну, я надеюсь. Если что-то пойдёт не так — я бессилен, но что могу — сделаю. Ребёнок не виноват в том, что родится здесь и сейчас. Шансов выжить у него немного, но отнять у него даже это немногое было бы неправильно. А потом… Не знаю, пацан. Вроде бы всё тут происходящее на наше дело, но оставить это так, как есть… Конечно, апокалипсис спишет всё, какая разница, кто так сдохнет, но вдруг есть хотя бы крошечный шанс, что у них получится? Что они «возродят Человечество»? На кой хрен в Мультиверсуме такое Человечество? Выросшее из вот этого?
Ингвар задумчиво подёргал ремни, проверяя их на прочность.
— В общем, я в сомнениях, пацан. Давай решать проблемы по мере их поступления. Видишь, у неё схватки начались? Сейчас придёт в себя, схватки никаким снотворным не перешибёшь, и будут у нас роды и агрессивный психоз в одном флаконе. Коктейль «боль и безумие», смешать, но не взбалтывать. Так что иди-ка ты, дружок, подожди за дверью. Не стоит тебе на такое смотреть. Я бы на твоём месте ещё и уши заткнул, но это уже как знаешь. Всё, давай, выметайся, началось!
***
— Девочка, — сказал Ингвар выходя из комнаты со свёртком на руках. — Взвесить не на чем, на вид вес нормальный. Закричала громко, но не громче матери. Вы слышали, надо полагать, как та бесновалась. Глухой бы услышал. Приложил к груди, сосательный рефлекс в норме. На этом мои акушерские компетенции исчерпаны. Мамаша отбесилась и вырубилась, сейчас спит. Пацан, подержи девчонку — да не бойся, она не хрустальная. Младенцы крепче, чем кажутся. А я пока отвяжу роженицу и перенесу обратно в клетку. Будем ждать, пока оклемается.
***
— С возвращением в этот говённый мир, — поприветствовал Ингвар очнувшуюся женщину. — Как самочувствие?
— Как будто меня трахнул бульдозер, — сказала роженица.
— У тебя дочь. Выглядит здоровенькой.
— Красивая?
— Как все младенцы. На любителя.
— Спит?
— Все спят. Ночь. Вон, пацан в углу на матрасике прикорнул, только я как дурак сижу, тебя караулю.
— Спасибо тебе.
— Вот уж не за что.
— Я ничего не помню. Было плохо?
— Было шумно. Но все живы, а большего сейчас ожидать было бы странно.
— И что дальше? Я убью её?
— Не знаю. Давай проверим?
— Я боюсь.
— Скоро она проголодается. Ты придумала имя?
— Юльча. В честь бабушки.
— Юльча так Юльча. Сейчас я положу её на тележку и потяну за верёвку. Дочка поедет к тебе, а ты постарайся сосредоточиться на том, что это младенец. Твой ребёнок. Она проснулась, так что эксперимент будет чистым.
— А если не выйдет? Если меня триггернёт? Ты позаботишься об Юльче?
— Нет, Мила, извини.
— Почему?
— Потому что мне не сберечь младенца в этом мире. Мне нечем её кормить. Я не умею ухаживать за детьми.
— Мне кажется, ты был бы хорошим отцом.
— Я уже был отцом, и это худший провал в моей жизни. Так что ты её единственный шанс выжить. Постарайся ради дочери. Всё, покатил. Спешить не буду, следи за своим состоянием. Вот, половина дистанции. Как ощущения?
— Пока всё нормально.
— Не спеши, привыкни к её присутствию. Подождём пару минут. Интересно, будет ли её триггерить на тебя, когда она вырастет? Представляю, каков будет конфликт поколений!
— Не будет, конечно. То есть не больше, чем обычного подростка на родителей. Она же родилась после катастрофы, а значит, не подвергалась…
— Чему?
— Ингвар, это неважно. Просто имейте в виду — те, кто родится сейчас и позже, не будут иметь этого проклятия. Оно не передаётся по наследству. Если они выживут, то будут нормальными.
— Тебе не кажется, что все секреты утратили смысл?
— Не для меня. Некоторым тайнам лучше исчезнуть вместе с их носителями, чтобы никому не пришло в голову повторить этот путь.
— А ты не такая простушка, как притворялась, да?
— Я просто пытаюсь выжить. Тяните эту чёртову верёвку, я готова.
— Значит, это был какой-то внешний фактор, — сказал себе под нос Ингвар, потянув за трос. — И после катастрофы он больше не действует. Это как-то связано с отсутствием агрессии до того, Мила?
— Без комментариев. Не лезьте в это, умоляю. Всё уже случилось и ничего не изменить. Но есть и хорошие новости — Юльча ближе, чем моя триггерная дистанция, а
